Княгинины ловы
Шрифт:
– Не ловила я тебя, - растеряно промолвила красавица, - ну, разве что немного, чего греха таить. Так я и отпустить могу, коли ты со мной так намаялся.
– Не надо, уж я того не хочу! Сладко мне в полоне, - Димитрий бережно взял ее за руку.
– Погубишь ты меня лаской своей, - вздохнула Елена, вырывая руку и отсаживаясь подальше.
– В полоне ты, а бесчестье на меня упадет.
– Отбиваешься, как от чумного, - обиделся Димитрий, вскакивая на ноги, - не люб, так я уйду. Забудь, что я здесь наговорил.
– Не слышишь ты меня, - тихо прошептала Елена.
Он развернулся и
– Погоди, а корзень?! Корзень забыл, - бросилась догонять его красавица.
– Оставь, - сердито буркнул он.
– И я тебя люблю...
– задохнулась от волнения Елена, - быть твоей хочу... сейчас, а там будь что будет... Не уходи...
– Давай еще полежим. Если ты замерзла, я тебя погрею, - Димитрий нежно поцеловал Елену в щеку.
– Пойду я, девки догадаются, если поздно явлюсь, - Елена попыталась разжать его железные объятья.
– Княгиня холопок боится?
– Боюсь, - призналась красавица, - они мою честь пытались спасти, а я вот...
– А ты моя.
– Не думала я, что бабой за баней стану. Вдруг кто увидит?
– Гордей там, на стороже стоит, не пустит сюда никого.
– Он знает?
– Не скажет он никому, я за то ручаюсь. Верный он, воеводой его здесь оставлю.
– Звезды какие крупные, как зимой в мороз!
– Елена рассматривала сверкающее небо.
– Матушка Марфа меня под приглядом ратных на саночках кататься отпускала. Вот такие же звезды крупные были. А я все думала, разгонюсь посильнее с горы, перелечу по льду через Утицу да сбегу домой к родителям и к сестрице. Тосковала я больно.
Димитрий ласково погладил ее по голове.
– А ты на саночках катался?
– А как же, бывало, посадишь девку с собой на ледянку...
Елена обиженно оттолкнула его и стала вставать, нащупывая рукой одежду. Но Димитрий не дал ей подняться, крепко прижимая к себе.
– Да шучу я, шучу. Никогда я с девками не катался, вот тебе крест, - и он широко перекрестился.
– Ну, что ревнуешь, то приятно, не все ж мне ревновать.
– К кому?
– удивилась Елена.
– Как к кому? К Вышате. «С Вышатой поеду» - и поплыла, а этот старый лис так слюни и глотает.
Елена звонко рассмеялась и, испугавшись, что громко, сама прикрыла себе рот рукой.
– Ох, насмешил!
– Ну и хорошо, а то загрустила.
Димитрий по-прежнему держал ее в объятьях, не собираясь отпускать.
– Я ж теперь распутница, как батюшке в глаза-то буду смотреть?
– вдруг вспомнила Елена и закрыла лицо руками.
– Никакая ты не распутница, сказаться я давно хотел тебе да решиться вот все не мог. Боялся, что разгневаешься, губки свои надуешь. Но теперь признаться-то мне должно.
Димитрий мялся, подбирая слова:
– Послушай, Еленушка...
– Не надо сегодня признаваться ни в чем, - остановила она его.
– Поссоримся. Хорошо мне сейчас, а то все завтра будет, потом.
Проводив Елену до крыльца, Димитрий еще долго не хотел ее отпускать, вновь и вновь целуя в припухшие губки. Где-то в тереме скрипнула половица, красавица испуганно обернулась: «Пойду я, пусти». Он неохотно разомкнул объятья, и она шмыгнула за дверь. А молодец, счастливый, пошел спать. Земля плясала под ногами, а звезды хитро
– Твоя!» «Моя!
– отвечал он им.
– Уж никому не отдам».
Утренний туман набежал внезапно, окутал двор и терем, мягким покровом лег на траву. Подле старой телеги на простеленной на землице рогожке дремали Гордей с Чурилой, рядом на карауле, прислонившись спиной к колесу, сидел Бажен. Прослонявшись у терема всю ночь, гридни повалились спать, решив доверить бортнику спокойное утро, когда опасаться вроде бы и нечего.
В тереме скрипнула тяжелая дубовая дверь, и на крыльцо вышла, завернутая в мятлю [1] женская фигурка с белой косынкой на голове. Черная косица за спиной выдавала в ней девку. Она стала беспокойно оглядываться по сторонам. Бажен толкнул в бок Чурилу, тот быстро открыл глаза. Бортник молча указал в сторону фигуры, уже тихо скользившей вдоль теремной стены. Чурила толкнул Гордея. Все трое залегли в траву, напряженно вглядываясь в туман.
– Никак это Забава, - удивился Чурила, - неужто опять на свидание собралась? Что за девка, жених еще не остыл, а она уж к другому крадется.
– Ну, давай посмотрим, кто таков.
– Гордей знаком показал Чуриле следовать за ней. За ними поднялся было и Бажен.
– Нет, ты здесь сторожи, мало ли что еще, - остановил его старший гридень.
Забава, между тем, уже открывала входные ворота. Вои заторопились, опасаясь потерять ее в тумане. Девка почти бегом заспешила к восточной крепостной стене, там находился второй пролом, тоже забросанный на скорую руку. Поддернув подол, она ловко стала карабкаться наверх, пробираясь меж оглоблей, лавок и коробов. Гордей с Чурилой полезли за ней.
– Видать, нездешний полюбовник, - тихо шепнул Чурила, перемахивая через большое колесо.
– Охраны здесь никакой, через стену ходят, как по улице, - раздраженно проворчал Гордей.
– Гонять придется увальней этих.
Он уже примерял на себя новые обязанности. Когда они с Чурилой влезли наверх, Забава уже подходила к лесу. Гридни быстро начали спускаться вниз.
– И ров вкруг надобно сделать. Что за застава без рва? Утица рядом - только и копай, а они сиднем сидят.
Дальше уж двигались молча. Забава замедлила шаг, и они ее быстро нагнали. Теперь гридни тихо крались за ней по пятам. Девушка, не заметив слежки, вышла на полянку и издала звуки, похожие на крики горлицы. Из кустов ей последовал такой же ответ. Вои напряглись, хватаясь за рукояти мечей. К их удивлению, на поляну выбежал мальчик лет двенадцати, такой же смугленький, как Забава, и схожий с ней лицом. Брат с сестрой обнялись.
– Ты здесь поосторожней, тати вкруг бродят.
– Знаю, я еще вчера на вас вышел, да знак тебе не успел подать: бой уж кипел. Хорошо ваши им наваляли.
– И эти не наши, враги они нам, - зло сказала Забава. Гридни в кустах удивленно переглянулись.
– Я думал ты уж не придешь, я тебе из лесу платком махал-махал, вроде бы ты мне из светлицы знак подала, а тебя нет и нет. Да туман вдруг сгустился.
– Не могла я раньше прийти, княгиня под утро явилась да потом заснуть не могла, все с боку на бок ворочалась. Времени у меня мало, кланяйся батюшке да вот возьми, смотри, не оброни дорогой.