Княгинины ловы
Шрифт:
Жирослав отер потные ладони о колени.
– Ну, так радоваться надо. Праведница в семье будет, - похлопал его по спине Вышата.
– Да как радоваться? Это у тебя полон дом девок был, а у меня она одна - кровиночка. И внучат хочется. Эх, - залесский боярин махнул рукой.
– Давайте еще выпьем!
Меж тем вслед за князьями начали меряться силами дружинники. Все опять повскакивали с мест, с азартом наблюдая за поединками. За столом остались сидеть только Димитрий с Давыдом. Шурин по-дружески склоняясь к зятю, подливал хмельного.
– Знаешь, как я в Улитку-то
– зашептал он Димитрию на ухо, оглядываясь.
– Ну?
– пьяно хлопая веками, подбодрил зять рассказчика.
– Водимая как моя померла, так я загрустил, крепко загрустил. А тут Ростислав малой на ловы зовет. Поехал развеяться. Приняли меня там хорошо. Найден этот уж такой обходительный был.
«А на меня-то сразу волком глядел», - вспомнилось Димитрию.
– А вдова такая ласковая да все понимающая. Говорит, как мужа схоронила, так тоже в печали была, места себе не находила. Поплакали мы вместе. И такая она мне теплая да домашняя показалась. Вот, думаю, и мамка для сироток моих, а сам и говорю: « Пойдешь за меня?» А она: «Пойду, да только отец тебе не дозволит в жены меня взять». «Почему?» - спрашиваю. «Слава обо мне дурная идет». Да про братца мужа покойного, Олега, начала рассказывать, как он ей вредит.
– И мне про то в уши дула.
– Ну, отец с братом и вправду стеной встали. Мать и та сказала: «Прокляну». Куда ж деваться, пришлось отступиться. Страдал, что лгуном оказался, пока о тебе, зятек, да об Улите весточка не пришла. Думал, ты,
злодей, вдовицу соблазнил, а выходит, она тебя... Еще надо выпить.
И они с Димитрием накатили по чарке.
– На Бежск, Димитрий, ратью пойдешь?
– раздался голос Мстислава. Он тихо стоял за спинами молодых князей.
– Нет, - твердо ответил Чернореченский князь.
– Что ж так?
– повел бровью Мстислав.
– Ростислава жаль, не виноват он ни в чем. Его за что наказывать?
– Что ж, справедливо. Только еще хлебнем мы от такого соседства, не успокоится она, так и будет пакостить.
– Бабы я не боюсь.
– Это верно. А полюбовничка ее завтра в Михайловом скиту схороним.
– В каком скиту?
– вдруг вспомнилось Димитрию.
– В Михайловом, здесь недалече.
– А там старичок такой смешной живет, в Иерусалим еще, говорит, ходил?
– Димитрий понял, что не знает имени старика.
– Не старичок, а старец Савватий, - с укоризной исправил его тесть.
– И в Град Божий он ходил.
– А дозволь мне завтра к нему с Еленой съездить. Обещался я.
– Дозволяю, конечно, только болен он очень. Лежит на смертном одре, не двигается да никого не узнает. Ждем, что преставится.
– Опоздал, - расстроился Димитрий.
– Ну, все равно, съездим.
– Может, еще по чарочке?
– предложил Мстислав.
– Нет, не прогневайся, поедем уж мы на свой берег. Поутру дел много.
– Ну, что ж, прощай. Посидели хорошо. Завтра свидимся.
1. Моисей Угрин - монах Киево-Печерского монастыря, православный святой, почитается в лике преподобных. В 1018 г. был взят в плен войсками польского короля Болеслава, выкуплен знатной полькой, которая пыталась
2. «В охапки» - способ борьбы, при котором бойцы обоюдно схватывались крест-накрест - одна рука над, другая под плечом противника - и соединяли их на его спине, сохраняя такой захват до конца поединка и стремясь бросить из такого захвата соперника на землю. Расцепить руки в таком поединке значило проиграть его. «За руки» - при такой борьбе позволялось произвольно захватывать тело и одежду соперника. Победа оставалась за тем, кто повернет соперника на спину и удержит известное время под собой (по Борису Годунову «Традиционная народная борьба Восточных славян»).
3. «В обхват» - то же, что и «в охапки».
4. Ефросиния Полоцкая (в миру Предслава) - дочь витебского князя Святослава Всеславича, инокиня и просветительница; основала под Полоцком женский и мужской монастыри, ставшие центром просвещения в Полоцком княжестве.
XIII. Лисица.
Пока Димитрий сидел, ему казалось, что он совершенно трезв, и только когда поднялся на ноги, понял, как набрался. Земля закрутилась под князем, словно он стоял на вращающемся колесе. Его сильно повело вправо. Первак подхватил Димитрия под локоть и повел к коням. За ними, тоже сильно пошатываясь, поплелся Вышата.
Подоспевшие дружинники помогли своему князю влезть на комоня Найдена. Вышата, оттолкнув кметей, на своего забрался сам. Чернореченцы поехали к броду.
Луна, повернувшая на ущерб, но еще яркая, купала свои лучи в Утице. За рекой приветливо мерцали огни чернореченского лагеря. Коня под Димитрием как будто подменили. Он шел теперь смирно, без рывков, мерно потряхивая головой в такт шагу. Всадник ослабил поводья, костры на том берегу прыгали в глазах. «Ничего, ветерком сейчас обдует - враз протрезвею. В шатер войду, как обещал, сам, уж не шатаясь. Да она заснула, наверное, и не заметит ничего», - успокаивал себя князь.
Дружина начала переправляться через брод. Веселые брызги полетели от копыт. Тут конь Димитрия резко взбрыкнул, и князь кубарем скатился в воду, успев, однако, крепко вцепиться в поводья. Быстро вскочив на ноги, он попытался влезть на комоня вновь, но в животное как будто вселился дух его прежнего хозяина. Конь вставал на дыбы, пытаясь передними копытами ударить всадника. Димитрий, изворачиваясь, выхватил плеть, размахнулся... Но бить не стал. К князю на помощь подлетели кмети: он приказал им остановиться:
– Я сам!
– крикнул Димитрий.
– Ну, тише, тише. Чего разбуянился?
– ровным голосом начал он успокаивать жеребца.
– Как же тебя кличут? Поскакун? Попрыгун? Нет, просто Прыгун, точно, Прыгун! Надо же, вспомнил: не такой уж я и хмельной. Прыгун! Прыгун!
Конь, услышав привычное имя, сразу остепенился, перестал взбрыкивать, и Димитрий спокойно влез в седло, поглаживая животное по мягкой гриве.
– Я ж говорил, сбросит, - не удержался от замечания Вышата.
– Охладился зато. Правда, мокрый теперь с головы до пят. Да, ничего, сейчас у костерка обсохну.