Князь мира
Шрифт:
– Ишь!
– просветлел Недотяпа.
– А барыня разъяснила: мужик, говорит, может быть чертом, а не святым! Святых мужиков даже, говорит, нет на чудотворных иконах! С той поры, с легкой ее руки, так тебя в народе святым чертом и величают!
– Осподи милостивый, - вздохнул Недотяпа.
– Барыня-то после твоего оброку, почитай, молодых и старых - всех ног порешила, чтобы больше подавали калеким… Нищий, говорит, калекий во много раз выгоднее мужика!
– Ну?
– прошептал Недотяпа.
– Что ты говоришь?
– Вот тебе и ну!
– Осподи!
– удивленно вскинулся Недотяпа глазами.
– А они, - зашептала Лукерья, пугливо оглянувшись на окна, - не будь дурны, вместо богомолья вышли на большую дорогу и начали такое вытворять!.. Душегубы! Князя убили!
– Ну…у…у?
– даже привстал Недотяпа.
– Переловили… по твоей… по твоей милости, Недотяпа. Сколько народу пропало! Сам ходишь в веригах, а на других надел кандалы. Жалко больно Буркашу!
– Значит, пропал и Буркашка?.. А?.. Дивное дело, Лукерьюшка, дивное дело: отдашь с себя все до нитки, а другие за тебя, вишь, в убытке!
– поник лохмами Недотяпа.
– Ишь, как все повернулось!
– Прыткий ты стал на язык, Недотяпа… оченно прыткий!
– поджала локотки Лукерья, оглядывая Недотяпу.
– Должно, что всего наслушался да навидался!
– И то, Лукерьюшка, правда… чего-чего не едал! Чего-чего не видал!.. Вот уж, скажу тебе по правде, в такой был стороне, коли рассказать, так, ей-бо, верно говорю, не поверишь! Царство такое есть, Лукерья, на свете… царство… прекрасное королевство!
– А ну погоди, я малость в печке оправлю, а то Мироныч придет, задаст хорошую трепку, что у меня ничего не готово!..
– шмыгнула Лукерья за печку, на ходу взглянувши к младенцу за полог.
– Да ты, Лукерьюшка, готовь там себе с богом… я и то привык сам с собой рассуждать, сяду где-нибудь под елочку возле дороги и вот говорю, говорю, что только на язык полезет, а елочки, березки слушают меня и веточками машут… хушь бы што… ты, пожалуй, не слушай, а то, грехом, разговорюсь и назову не Лукерьей, а… Лушей! Хе… хе… хе!..
Лукерья мотнула Недотяпе из-за печки головой с тихим смешком и завозилась сковородами, а Недотяпа перекрестился умильно на образ и начал причитать нараспев, подымаясь голосом с каждым словом все выше:
– А и еся на свете царство доброе…
Королевство вежливое…
Княжество учтивое…
А и живут в тоем царстве
Не в оммане, не в коварстве,
Ох, и проживают в тоем королевстве
Во нерушимости, во девстве…
А и сам народ в тоем княжестве
Не лихоимчивый, не куражистый…
А и церкви там из золота все новеньки,
Все в зенчужных камушках часовенки,
А и улички рублевиками вымощены,
Золотым песочком вычищены,
Закоулочки выложены полтинниками,
Четвертаками, пятиалтынниками,
А и для простаков мужиков
Избы из медных пятаков,
Для начальства, купцов да аршинников
Из серебряных гривенников…
А денежки гвоздиками
Шобы прохожие не зарились оченно,
А и крылечки как кивоты кипарисовые,
Шаровары у всех с напуском плисовые,
Рубахи на всех новые да нанковые,
В один цвет и хасон, одинаковые,
Сапоги же лаковы,
Почитай, у всякова…
Ни поборов им, ни барщины им, ни оброка,
Не царь над ними и не царица,
А птица
Со-ро-ка!
А и войдешь в то царство доброе,
Крепкосокое, крутореброе,
Вот и внидешь в королевство вежливое,
Попадешь ежели
В учтивое княжество,
Где народ здоровый да коряжистый,
Толь всего потребуется по положению
Ради свычая, в уважение:
Поклониться пред церковами божими,
Поздоровкаться ласково с прохожими:
Дескать, доброго вам, братцы, добра,
Прожития, братцы, веселова.
Тут дадут тебе шубу рудого бобра,
Дорогую шапку из соболя
Напялют на нечесану голову!..
Носи и не изнашивай,
Надевай и не спрашивай,
Где, дескать, купили, где добыли?..
Тут достанут тебе со самой верхней полочки
Все новешенькое, шитое с иголочки,
Рубаху выдадут новую, нанковую,
Цветом, хасоном со всеми одинаковую,
Шаровары с напусками примерют плисовые,
Никакой цены на них не прописывая…
А и цена
Всему тут одна:
Слово доброе да руке-трясение
И в будний день и воскресение!
А и начнут тебя потчевать разною пищею,
Жареным тебя угощать и пареным,
Насуют всего в сумку нищую,
Выведут на крыльцо, как барина!..
Вот и тут дадут одну денежку,
Эту денежку никуда не денешь ты.
Неразмедный рубль сбоку с дырочкой,
С завсегдашней с легкой выручкой…
– Што ты?.. Што ты?..
– выскочила Лукерья из-за печки в руках с помакушкой.
– Што ты воешь, словно леший болотный?.. Ребенка всполошишь… не видишь, младенец?.. Да и народ, того гляди, соберется… вздуют еще… отвалтузят!
– Ох, Лукерьюшка, и то зачитался!.. А ты что?.. Не веришь?..
– Вот уж Недотяпа, истинно, что Недотяпа… да кто же поверит?..
– поджала руки Лукерья, усмехаясь робкой улыбкой.
– А кто не поверит, Лукерьюшка… тому сядет веред и в зад и на перед!
– ухмыльнулся и Недотяпа.
– Раздосадила ты меня, Лукичишна, разговором про барыню… сильно мне не любо, что так нехорошо меня в народе возвеличали… должно, что надо совершить теперь по-другому, - поглядел Недотяпа на люльку с младенцем, спустил с плеча на пол суму и, развязавши на ней мертвый узел, достал с самого дна большой кошелек, - вот, Лукерьюшка, хушь ты верь, хушь не верь, а за доброе слово получай себе награду… -Подошел Недотяпа к столу и вывалил на него золотую груду, в которой меж золотыми, словно плотица на солнце, серебрился один только целковый.
– Мотри сюда, когда не веришь… ишь, какие золотенькие, новенькие да плотненькие!