Князь Полоцкий. Том I
Шрифт:
– Это всё потому, что ты по вот его дар развить пытаешься. – Тур хлопнул парня по плечу, отчего тот немного покачнулся, и показал на Рёнгвальда – А надо было идти по нашему, от отца доставшемуся.
– Тебе то легко говорить, – на лице Сигурда вспыхнула озорная улыбка, – Раз чихнул, и пол сарая сгорело!
– Всего один раз то было! – поспешил возразить Тур. Сидевшие на гребных скамьях воины загоготали.
– В пути мы будем долго, Геллир обязательно поучит тебя. Верно? – отсмеявшись, обратился Рёнгвальд к старому норегу.
Геллир
Одним словом, не жалеет. И правильно. Кого при обучении жалели, тот давно помер бесславно. А ему, Рёнгвальду, очень не хочется, чтобы его воины бесславно умерли. Терять людей, которых и без того у него немного, сейчас нельзя.
Немного помолчав, Тур вдруг спросил:
– А как долго мы будем в пути, брат?
Рёнгвальд ответил не сразу. Задумался. За него ответил Геллир:
– Я долго думал об этом, хёвдинг. И вижу несколько путей. Первый – плыть к нашим родичам данам. Но вряд-ли они захотят ссориться с Хаконом из-за нас. Я более чем уверен – едва мы явимся на Сёлунд, конунг норегов об этом узнает.
Рёнгвальд кивнул, соглашаясь. Геллир продолжил:
– Второй путь – мы можем отправиться к франкам и наняться на службу к тамошнему конунгу. Мой отец рассказывал мне о тех местах, когда они ходили в вик с конунгом Рагнаром Лотброком. Франки никудышные воины, но железом помахать любят. Такие, как они, всегда рады опытным воинам. Но, сказать по правде, мне не очень хочется служить франкам.
– Есть третий путь, братья, – сказал Рёнгвальд, – Словене. Вот где мы добудем настоящее богатство и славу. Их земли полны дичи и мягких шкур, земли плодородны, а настоящей силы за ними нет. Несколько раз мы с отцом спускались по Диве, грабив словенские племена. Чудное место.
– Свято место пусто не бывает, – задумчиво произнёс Турбьёрн, поглаживая бороду, – Я не уверен, что в Гардарике нет настоящей силы. Помниться, туда ушёл наш дальний родич Хельгу. Ушёл – и сгинул.
– Кем только не был Хельгу, но уж точно не нашим дальним родичем, – возразил Геллир, – И воевал он на юге, в словенском Кенугарде, что раньше платил дань хазарам, умелым степным воинам. Хазары Хельгу и убили. Подло убили. А сейчас в Кенугарде правит Ингварь. Не лучший конунг, но какой есть.
– Ингварь, он из варягов? – спросил Турбьёрн.
– Вроде того. Сын Рюрика, конунга из Холмгарда. Говорили мне, что как умереть решил Рюрик, так взял с Хельгу клятву, что сыну его он в силу войти поможет, – ответил Геллир.
– И что же? – заинтересовался Тур.
– Помочь то помог, но такая помощь, – Геллир неопределённо покачал пальцами в воздухе, – Лучше уж никакой помощи, чем эта. Медвежья услуга. Умел Хельгу и с полянами, и с варягами, и с людьми севера договариваться. А Ингварь, он жаден. Золото любит.
– Кто ж его
– Одно дело любить, а другое – позволит злату сердце и дух твой подчинить. И не будешь ты окроме злата этого видеть ничего, что вокруг тебя происходит.
Турбьёрн задумался, почесал в затылке. Не найдя, что ответить старому норегу, он посмотрев в глаза Рёнгвальду, ища поддержки. Но хёвдинг слушал их в полуха. Он думал. И вспоминал все, что рассказывал ему отец о далёкой Гардарике. И чем больше он думал, тем сильнее ему нравилась эта идея.
...Жарко. Пот струиться по лицу. Рёнгвальд сидит на деревянной скамье, завёрнутый в льняную простынь. Сидит, прикрыв глаза. Лёгкий толчок в плечо. Парень лениво открывает один глаз. Отец. Огромный, суровый норег. Длинные пряди светлых соломенных волос спутались. Сидит чуть выше, прислонившись спиной к просмолённой стене.
– Не слушаешь меня, – говорит он сурово, и кивает в сторону камней, – Поддай!
Рёнгвальд взмахивает рукой. Груду раскалённых камней, сваленных слугами в углу бани, окатывает струя холодной воды. Горячий дух разлетается во все стороны.
Отец продолжает:
– ... Гардарика. Земля богата и плодовита, совсем не то, что наши фьорды. Взять, к примеру, Холмгард. Стоит на берегу озера, большой, богатый, а под сильной рукой не ходит. Вольный город. Правят там тамошние хёвдинги, да торговцы побогаче. Чуть что не по ним – соберутся на площади, народу с собой побольше позовут, и начинают глотки драть. Бывает, и до драки доходит. И убивают. А договариваются. И торговля с ними больно хороша. За рыбью кость, меха, железо, хорошую цену получить можно.
– Непонятно мне, батя. Если ты говоришь, что земля богата, а хозяина сильного нет, почему никто не прибрал? – бормочет Рёнгвальд, вытягивая на лавке ноги.
– Словене. Говорят не по-нашему. Думают по другому. Чудной народ. Однако, если чужой кто на их землю посягнёт, мало не покажется. К тому же, если сами не справятся, варягов зовут. Нынче они в Гардарике большой вес имеют. Ингварь, Стемид, Асмунд, Свенельд. Могучие вожди, и силы под себя много набрали. У каждого по десять сотен хирдманов в лучших бронях, а то и поболее. И одарённых среди них едва ли третья часть. Соберутся все вместе – ни один не устоит.
– А соберутся? – лениво спросил Рёнгвальд.
– Кто знает, – неопределённо ответил отец. Потом поднялся, дошёл до большой кадушки, опустил голову. Нырнул. Подержал с полминуты, высунул, пофыркал. Пригладил волосы.
– Эй, девка! Пива принеси! – крикнул он, опираясь на бадью.
В руках у отца появилась большая кружка. Он приложился, в мах осушил посудину, остатки плеснул в угол. Забравшись обратно на свою лавку, Олаф шумно выдохнул.
– Ух, хорошо!
– Так что, бать, соберутся вместе? – повторил вопрос Рёнгвальд. В нем вдруг проснулся неожиданный интерес.