Княжич, Который Выжил
Шрифт:
— Но… — жандарм делает паузу, внимательно смотрит на княгиню. — Если вы откажетесь добровольно, нам придётся запрашивать ордер.
Княгиня сжимает губы, её голос звучит жёстко:
— Значит, детей не пожалеете?
— К сожалению, Ваша Светлость, мы должны найти подельников Бережкова. Никто не смеет грабить Царский банк и жить спокойно. Это слишком опасный прецедент, и мы его не допустим. Но чем больше проходит времени, тем сложнее будет поймать мерзавцев. Поэтому мы надеемся, что вы дадите добровольное разрешение, не дожидаясь ордера.
Я поднимаю голову и спокойно говорю:
—
Мама оборачивается ко мне, в глазах удивление и тревога.
— Слава, ты что?
Смотрю прямо на Васильева:
— Но только меня будете сканиловать. Ксюню Тимофеевну не тлонете. Ни под каким пледлогом. Иначе — идите за олделом.
Васильев и Степанов переглядываются. Видно, что перспектива выбивать ордер на сканирование княжеской семьи их совсем не радует. Это процесс долгий, сложный — судья не подпишет его с наскоку, а если еще и мама подаст жалобу в нужные инстанции, скандал обеспечен. Репутационные риски для Третьего отделения огромные, да и к тому моменту, когда бюрократическая машина провернётся, весь смысл процедуры может просто пропасть.
Я вижу их сомнения и давлю дальше:
— И ещё условие. Сканилование пловедёте в нашем доме. Здесь.
Я заранее всё продумал. Родовая сеть усилит мою ментальную защиту, родные стены помогут ограничить менталиста. Если профайлер вдруг сунется туда, куда не следует — я это почувствую, а в домашних условиях у меня будет куда больше способов дать щелчок ему по мозгам. У меня есть приёмы против ментального вмешательства, и здесь они будут вдвойне эффективны.
— Ваша Светлость? — жандармы смотрят на княгиню.
— Вы слышали моего сына… — вздыхает мама.
Васильев несколько секунд раздумывает, потом коротко кивает:
— Хорошо. Сегодня же вечером привезём профайлера.
Главная усадьба Опасновых, фронтир Рязанского Ареала
Княгиня, едва приехав, стоит у окна, скрестив руки на груди, её взгляд скользит по вечернему саду, но мысли явно где-то далеко от этой картины.
— Это недопустимо, Захар Глебович! — её голос звякает холодным металлом, нотки жёсткие, отточенные. — Княжеского сына, которому всего два года, допрашивает жандармский менталист? Просто так, потому что Третьему отделению вдруг захотелось? Это уже переходит все границы! Слава, конечно, подставил себя под огонь, чтобы эти стервецы не трогали Ксюню, но у меня чешется горло послать их восвояси!
Наместник Захар спокойно кивает.
— Понимаю ваше раздражение, Ирина Дмитриевна. Мы, конечно, можем запретить жандармам. Заставить бегать за ордером, топить их в бумажной волоките, носить запросы по инстанциям. Это затянет дело на две недели, а то и больше.
Он делает небольшую паузу, выдыхает, прежде чем продолжить:
— Но тогда мы поссоримся с Третьим отделением. А они злопамятные.
— И что с того? — бросает Ирина Опаснова.
— Я предлагаю разрешить, — говорит Захар, тщательно подбирая слова. — Но только под нашим контролем. Пусть за процессом наблюдает наш менталист — опытный, проверенный. Хромов Егор. Он справится и не позволит жандармам заглянуть туда, куда не следует. Это наша гарантия.
Княгиня резко
— Захар, как такое можно допустить?! Сканировать ребёнка?! Это опасно, это вредно для его психики!
Захар выдерживает взгляд княгини с привычной невозмутимостью.
— Это же княжич Слава, Ирина Дмитриевна. Он далеко не обычный ребёнок. У него крепкая, стойкая психика. Вспомните, что он вытворял в детсаду на День Нептуна? Что сделал со сглотнем? Это уму непостижимо! Он справится с процедурой без труда. Я в этом не сомневаюсь.
Она сжимает губы, но молчит. Лёгкий порыв ветра шевелит шторы.
Захар окончательно расставляет точки над «и»:
— В иной ситуации, Ирина Дмитриевна, я был бы полностью на вашей стороне. Ни за что не позволил бы Третьему отделению своевольничать. Но княжич Слава уникален. Его психологическая защита не слабее, чем у взрослого.
— Ладно, — вздыхает Ирина. На самом деле она была против. Но раз сын согласился, а наместник его поддержал, то княгиня не собиралась возражать. — Я надеюсь, ваш Хромов не подведет.
Сижу у себя в детской, лениво листаю список танков, что прислали из «Юсупов Медиа». Пробегаю взглядом по ТТХ, и чем дальше, тем больше хочется закатить глаза.
Управлять таким ребёнку будет адом.
Современные, мощные, напичканные технологиями — но жрут сил, как бешеные. Не всякий взрослый сядет и поведёт, не говоря уже обо мне в текущем состоянии.
Листаю дальше, прикидываю. Может, есть что-то полегче? Всё-таки 20 лет прошло с тех пор, как я катался на подобной технике. Неужели не изобрели ничего более совершенного?
Хмыкнув, я перехожу к другой вкладке, когда вдруг дверь открывается. Мама стоит в проёме, руки сложены, взгляд беспокойный.
— Слава, жандармы уже пришли, — говорит она. — Профайлер с ними. Ты точно согласен на эту процедуру?
Я поднимаю голову от планшета, смотрю на неё, коротко киваю.
— Дя.
Закрываю планшет, встаю и иду за ней. В гостиной, как и ожидалось, профайлер уже на месте, как и Васильев со Степановым. Профайлер уселся напротив пустого кресла, в которое мне предстоит сесть. Рядом стоит наш родовой менталист, его поставили наблюдать. Княгиня, жандармы, Ефрем — все здесь, все ждут.
Я заранее подключаюсь к родовой сети, чувствую её вибрации, проверяю, как ложится защита. Так проще контролировать волны менталиста и просчитывать его шаги. Если он полезет не туда — почувствую. Если попытается углубиться дальше — не дам.
Профайлер кивает мне, голос ровный, поставленный, без лишней эмоции:
— Ваша Светлость Вячеслав Светозарович, сейчас я погружусь в ваш разум. Просто сидите и смотрите в одну точку.
Опускаюсь в кресло, расслабляюсь, опираюсь на спинку, делаю как просят.
Чувствую, как чужое присутствие скользит в голову. Он методично листает мои мысли, перелистывает воспоминания, как сканер в архиве.
Завод ЖБИ. Бандиты. Машины. Голоса. Бережков. Его смерть. Беготня. Драка.
Профайлер движется быстро, но чётко, точно зная, что ищет. Я погружаюсь глубже в свои воспоминания, но не теряю контроль. В прошлой жизни я пережил не одну психологическую пытку и знаю, как сопротивляться если потребуется.