Княжич, Который Выжил
Шрифт:
Завод ЖБИ, восток Рязани
Титулярные советники Степанов и Васильев стоят над телами в полутёмном цеху завода. В воздухе висит тяжёлый, удушающий запах гари, кислоты и крови маслянистыми пятнами машинного масла.
Васильев осторожно обходит разбросанные осколки стекла и обломки стены, стараясь не наступить в свежие следы бурого цвета. Нагибается над трупом подручного Бережкова, внимательно осматривает. Тело ещё не остыло, губы приоткрыты, будто он хотел что-то сказать перед смертью. На столе рядом среди
— Отверстия от пуль маленькие. Калибр пальчиковый. Значит, «Беретта» того княжича, — замечает Васильев, пока его напарник рассматривает второй труп. — Похоже, Рогов не приукрасил действительность. Подручного, правда, убил ребенок.
Степанов стоит, немного расставив ноги, чтобы не наступить на валяющуюся рядом оторванную голову, и разглядывает тело Бережкова. Мужчина явно успел поколотить противника перед смертью — костяшки в ссадинах и брызгах чужой крови. Но в итоге проиграл.
— Да? Меткий карапуз, — хмуро бросает Степанов, не поднимая глаз. — С этим же явно Рогов поработал.
Васильев достаёт из внутреннего кармана пачку папирос, щёлкает зажигалкой, прикуривает. Густой дым стелется низко, смешиваясь с гарью. Он задумчиво разглядывает второе тело, время от времени щурясь от дыма.
— И куда делись бывшие дружинники Воронцовского с миллионами Царского банка? — рассуждает он вслух. — Бережков мёртв, а деньги увезли. Этих ещё искать и наказывать.
Степанов молча берет у коллеги сигарету, щелкает зажигалкой, обдумывая ту же проблему. Вдалеке за тонкой перегородкой что-то тихо скрипит — возможно, крысы, которых сюда наверняка уже потянуло.
— Возможно, княжич Слава что-то слышал, — наконец говорит Васильев. — Дружинники Опасновых доложили, что он спрятался в машине, приехал в багажнике, слушал разговоры Бережкова по телефону. Может, княжич знает, куда подались остальные. А может, и не знает — но ответ всё равно есть в его памяти.
Степанов бросает на напарника скептический взгляд, выдыхая дым в сторону:
— Ты серьёзно? Как мы это узнаем? Княжичу и двух лет нет, считай.
Васильев пожимает плечами, словно обсуждает не судьбу ребёнка, а очередную бумажную волокиту:
— На это есть ментальные профайлеры.
Степанов морщится, стряхивает пепел прямо на пол:
— Это риск для ребёнка.
— Главное — выйти на преступников, — жёстко отрезает Васильев, словно это закрывает вопрос. — Позвони княгине Опасновой. Потребуй разрешения на доступ к разуму княжича.
Степанов вздыхает, бросает недокуренную папиросу в лужу масла, где она тонет с тихим шипением, и нехотя тянется за телефоном.
Мы с Ксюней сидим в машине рядом с мамой. Я обнимаю её, чувствуя родное тепло, а Ксюня прижимается ко мне, уткнувшись в бок. Обеих держу за руки — своих женщин, своих близких.
Завод давно уже остался позади. Мама успокоилась, но в голосе всё равно проскальзывает тревога, когда она наконец спрашивает:
—
Я отвожу взгляд в окно, смотрю на тёмные улицы, на огни фонарей, плывущие мимо, и отвечаю тихо, но твёрдо:
— Лади Ксюни.
Мама коротко кивает, всё поняв.
— Понятно.
Едва тишина укладывается между нами, как раздаётся звонок. Мама мельком глядит на экран, принимает вызов.
— Да.
Из трубки доносится сухой, официальный голос:
— Это жандарм Степанов Степан Степанович, Третье отделение. Ваша Светлость, я хотел бы обсудить вопрос взятия показаний у княжича Вячеслава Светозаровича как можно скорее. Он является важным свидетелем.
Глава 15
Мы наконец дома. Ксюня ещё не отошла от всего пережитого — похищение, спасение, вся эта тряска — и теперь неотступно держится рядом. Ходит за мной по пятам, словно хвостик, ни на шаг не отпуская. Даже на горшок не сходить спокойно. Приходится всё время быть рядом, надеюсь, что ее скоро отпустит. Но есть и польза. На тренировках по метанию ножей Ксюня теперь пашет вдвое усерднее. Поняла, что защита — это не просто слова, это необходимость. Теперь в ней есть эта внутренняя жилка, понимание, что мир не такой уж безопасный, и рассчитывать можно только на себя.
А ещё у неё пошёл прогресс в магии. Теперь между пальцами мелькают тонкие электрические нити, вспыхивают и исчезают, соединяясь в тонкую паутинку. Прикольный светильник. Таким можно неслабо приложить неодарённого.
— Паутинки… — лепечет она, разглядывая искры у себя на ладони.
Я смотрю на её электрические нити и вспоминаю про свою Паутинку. Тоже ведь надо практиковать.
Выхожу во двор, направляюсь к песочнице. Ксюня следует за мной, играясь разрядами. Опускаюсь на корточки, начинаю лепить замок из влажного песка, затем плету свою Паутинку.
На первый взгляд техника кажется не особо впечатляющей. В отличие от зрелищных Рассечений и Взрывов, она работает только при физическом контакте с объектом. Никаких «бабах», вспышек или сотрясающего всё вокруг удара. Просто трещинки.
Но в этом-то и фишка.
Паутинка может быть куда полезнее, чем кажется на первый взгляд. Её можно запустить в стены, в пол, в самые прочные конструкции — и она спокойно разорвёт армированный бетон, разъест камень, кирпич, дерево, металл.
А это уже отличный инструмент для борьбы в окружении. Когда выхода нет, когда тебя зажали — достаточно разнести пол под ногами противников, и пусть летят вниз, подальше с глаз. Главное — самому успеть зацепиться за что-нибудь, иначе отправишься следом.
Я провожу рукой по песчаному замку. Внутри трещины уже делают своё дело. Ещё секунда, и всё сооружение оседает, рушится, осыпается вниз. Скоро, и бетон начну крушить.
Тут к нам подходит мама. Смотрит весело, улыбается — лёгкая, спокойная улыбка, но я-то знаю её. Что-то задумала.
— У меня для вас подарки, — говорит княгиня, доставая из-за спины две коробки. — Вы пережили столько, с чем не каждый взрослый справится. Поэтому решила вас порадовать. Тем более, Слава, ты давно этого хотел.