Княжна Разумовская. Спасти Императора
Шрифт:
— Я не приглашала князя. Он приехал по делу к вам, отец. Я лишь пыталась развлечь князя беседой, пока вы отсутствовали. Что ж, — я достоинством выпрямилась и горделиво вскинула подбородок. — Как вижу, это больше не требуется. С вашего позволения, господа, я откланяюсь. Ужасно болит голова.
Отец выглядел сконфуженным. Диво, но и князь Хованский тоже.
— Конечно, Варвара, отдыхай, — старший князь Разумовский отмер. — Благодарю, что заняла нашего гостя. Так какое у вас ко мне дело, Георгий Александрович?
—
— Нет-нет, князь, прошу прощения. Я ужасно устала. Мне нечего вам больше сказать.
Мужчина не посмел настаивать да еще и в присутствии моего отца.
Он по-военному выпрямился и кивнул. Подошел ко мне, чеканя шаг, чтобы попрощаться.
И впервые за все время по-настоящему поцеловал ладонь.
А не только лишь коснулся губами воздуха над нею.
***
На следующий день был бал.
Он изменил все.
С самого утра особняк стоял на ушах. Слуги заканчивали последние приготовления, натирали до блеска паркет в бальном зале, уничтожали малейшие песчинки пыли в большой и малой гостиных.
Отец не выходил из кабинета, предпочитая не показываться на глаза Кире Кирилловне, которая дотошно все проверяла и выговаривала слугам за каждую мелочь.
Я тоже заперлась в своих покоях вместе с Соней. Серж, по случаю бала и именин, был дома, и я не хотела с ним случайно встретиться.
После чая, поданного ровно в пять вечера, начались долгие, утомительные сборы. Пришла камеристка Киры Кирилловны в сопровождении модистки, и вместе с Соней они причесали меня и помогли одеться. Нижние юбки, лиф, корсет, кринолин и — наконец — платье.
Светлое, бледно-голубое, летящее, нежное. С пышной, колоколообразной юбкой, расширявшейся от затянутой в корсет узкой талии. С плотно облегающим меня верхом с открытыми плечами и декольте, обнажавшим ключицы. Рукава были короткими и воздушными, и к ним полагалось надеть кремовые перчатки, которые длиной доходили до локтя.
Платье было пошито из тонкого шелка и плотной тафты, отделано кружевами, жемчугом и серебряной вышивкой по подолу и лифу. Ткань величественно переливалась в свете свечей и едва заметно блестела.
Мои волосы уложили в сложную прическу с локонами, а из украшений я взяла лишь жемчужные сережки. И камеристка, и модистка, и Соня — все они в один голос советовали дополнить платье бриллиантовым ожерельем, но я отказалась. Ключицы и шея смотрелись такими хрупкими и нежными в окружении воздушных рукавов и строгого, плотного лифа, что мне не хотелось ничем их «забивать».
В бальной зале было жарко натоплено. Ярко, словно днем, светили сотни свечей. Повсюду
— Хорошо выглядишь, Варвара, — сурово похвалил меня старший князь Разумовский.
По случаю бала он сменил привычный мундир на черный суконный фрак с брюками из той же материи. Рубашка на груди была так туго накрахмалена, что слепила, когда на нее попадал свет.
— И впрямь, сестра, — елейным, а потому пугающим голосом поддакнул Серж. — Просто прекрасно выглядишь.
Я сглотнула неприятный комок и стиснула челюсть.
Вскоре появились первые гости. Мы вчетвером стояли в дверях бального зала, приветствуя каждого, кто проходил сквозь них. Сперва лакеи в нарядной форме громко во всеуслышание объявляли их имена и титулы, затем мы обменивались любезностями: я приседала, склоняла голову или подавала руку, закованную в перчатку, словно в броню.
Кира Кирилловна сияла ярче сотни свечей. Наконец-то все ее волнения окончились. Не успев начаться, бал уже стал триумфом. На него собралась вся знать Москвы, и поговаривали, что многие специально приехали из Северной столицы.
— Князь Хованский, Георгий Александрович, с княжной Хованской, Елизаветой Александровной.
Мое сердце забилось чаще, когда я услышала знакомое имя. Подняла голову и узнала в девице, прибывшей вместе с моим женихом, ту самую девушку, с которой я его видела у ювелирной лавки.
Губы сами собой расплылись в улыбке.
Как будто это что-то меняло!
Во-первых, по-прежнему была милашка Долли. Во-вторых, накануне он мне не поверил.
И это разом перечеркнуло все.
Пока я блуждала в собственных мыслях, пришел мой черед приветствовать князя.
— Здравствуйте, Варвара Алексеевна, — сказал он негромким голосом с легкой хрипотцой, из-за которой у меня по позвоночнику поползли мурашки.
Он склонился над моей рукой и, выпрямляясь, перехватил мой взгляд. Его глаза затягивали в пропасть.
Я опустила ресницы, потупившись.
Он не поверил тебе вчера, Варвара
Приветствие было невероятно затянутым и утомительным. Ноги заболели стоять в непривычных туфлях. Кринолин давил, корсет — душил. Но все когда-нибудь заканчивается. Закончилось и оно, и отец с тетушкой отправились открывать бал.
Грянул оркестр. Первым танцем был вальс, и Серж железной хваткой сомкнул на моем запястье ладонь, когда я еще не успела от него отойти, и практически выволок меня на середину свободного пространства, где уже кружили старший князь Разумовский и Кира Кирилловна.
Тело вспомнило движения раньше разума, и я вполне свободно следовала в танце за Сержем, который уверенно вел. Перед глазами мелькали бесконечные нарядные платья, красивые женщины, статные мужчины, блеск украшений и свет свечей.