Князья тьмы. Пенталогия
Шрифт:
Бугардойг испустил хриплый стон: «А, почему я должен терпеть такие неудобства только потому, что какой-то йетч обзавелся лучеметом! Что, если в меня ударит молния?»
«Значит, такова твоя судьба».
Бугардойг рывком приподнялся и выглянул в иллюминатор: «Держи курс на запад и на титьку сларши [62] к северу. Видишь черную тень? Это Притц, напротив Воймонта. Между ними — Воздушное ущелье. Замечаешь дьявольские огни? А, странные вещи творятся на склонах Притца!»
62
Сларша:
Герсен направил «Трепетнокрылый Фантамик» выше, над вздымающимися бастионами бесплодных черных скал, над внушающим ужас хаосом утесов и пропастей. К западу угрожающе темнела громада Притца. Молнии, почти непрерывно прыгавшие по склонам этой горы, становились все ярче, все отчетливее.
Ниже проплывал запутанный лабиринт хребтов и пиков; Бугардойг уныло называл их: «Это Шаггет... Дальше — Зуб Морни, за ним — Фиалка Атмора... Бездна Мракобесов — там есть жила палладия... Гора Лукаста — из-под нее начинается река Калека... А вот и Воймонт...»
«Трепетнокрылый Фантамик» проплыл над огромным каньоном, в глубине которого едва виднелась извилистая серебристая полоска воды.
«Это Воздушное ущелье», — пояснил Бугардойг.
Звездолет замедлился и стал постепенно спускаться. Из клубящихся туч вырывались частые молнии, словно поливавшие брызгами электричества черные склоны Притца. Герсен спросил необычно напряженным голосом: «Где живет Двиддион?»
«Спускай корабль в ущелье, вдоль обрыва... Там, на уступе — только сумасшедший может там жить!»
«Фантамик» скользил вдоль зазубренной отвесной стены Воймонта, подрагивая от порывов ветра.
Бугардойг указал толстым корявым пальцем: «Вот он, дом Двиддиона. Я сделал все, о чем ты просил — теперь отвези меня назад в Полдули».
«Мы остановимся на несколько минут — нужно убедиться, что отшельник жив и здоров».
«Вот еще! — ворчал Бугардойг. — Я готов плюнуть на треклятый лучемет и проломить тебе голову кулаком».
«Терпение! — сказал Герсен. — Мы задержимся ненадолго. По сути дела, чем быстрее мы улетим, тем лучше».
«Трепетнокрылый Фантамик» потихоньку приближался к склону. Конструкция жилища Двиддиона была проста: параллелепипед из плавленого камня и стекла, опасно приютившийся на самом краю обрыва. К северу поверхность уступа была расширена посредством искусной укладки взаимно заклинивающих друг друга больших валунов — образовалось нечто вроде виадука длиной метров тридцать, кончавшегося небольшим углублением посадочной площадки, ничем не защищенной и открытой со всех сторон. К югу от жилища уступ превращался в тропу, ведущую к еще одной, узкой ровной площадке в расщелине между отвесным склоном горы и приподнятым краем уступа. На этой площадке стоял небольшой черный аэромобиль, а за ним, наполовину выдолбленное в скале, виднелось какое-то помещение — по мнению Герсена, скорее всего, мастерская. Вторую площадку, защищенную выступами обрыва, трудно было заметить издали. Герсен опустил «Фантамик» на эту площадку, за черным аэромобилем Двиддиона.
Бугардойг ехидно критиковал такой выбор места посадки: «Почему все вы, йетчи, такие заумные недоумки? Почему не сесть в самом удобном месте? Для тебя это было бы слишком просто и очевидно?»
«Я ожидаю прибытия преступника, намеренного убить Двиддиона, — сдержанно ответил Герсен. — Не хочу, чтобы убийца знал о моем присутствии».
Бугардойг только презрительно хрюкнул.
Герсен отвязал пленника,
Бугардойг сложил на груди огромные руки: «Никуда я не пойду».
«Выходи немедленно! — приказал Герсен. — Я не могу терять время».
«Любое занятие любого проклятого йетча — сплошная потеря времени, — рычал Бугардойг. — Давай, иди по своим делам».
«Тогда тебе придется сидеть в трюме».
«Не придется».
Герсен вытянул вперед обе руки: «Смотри!» Дрогнул бицепс его правой руки — в ладони, как по волшебству, появился лучемет: «Ты знаешь, что я могу сделать этой штукой». Шевельнулся бицепс его левой руки — в ней мгновенно оказалось изощренное орудие убийства, известное под наименованием «дедактор»: «Ты знаешь, что это такое? Нет? Дедактор стреляет тремя видами стеклянных игл. Одна разновидность не смертельна — она всего лишь вызывает доводящую до исступления чесотку по всему телу, продолжающуюся три недели. Если ты сейчас же не перейдешь в трюм, я выпущу в тебя десять таких игл».
«Ладно, ты меня убедил», — сказал Бугардойг. Испустив стон и сопроводив его громкой отрыжкой, фоджо встал и с раздражающей медлительностью спустился по трапу: «Посмотрим, какие еще фокусы ты покажешь».
Герсен взглянул на небо: «Нужно спешить».
Он направился к жилищу отшельника; Бугардойг вперевалку следовал за ним.
Дверь в противоположной обрыву стене убежища Двиддиона резко отодвинулась в сторону. В темном проеме стоял высокий худощавый человек. Он сделал шаг вперед, и теперь можно было разглядеть его лицо: высокий выпуклый лоб, редкие лысеющие серовато-коричневые волосы, черные мрачноватые глаза в глубоких глазницах, впалые щеки, изящный острый подбородок — лицо, свидетельствующее о недюжинном интеллекте и о предрасположенности к безрадостному времяпровождению. Отшельник недружелюбно разглядывал посетителей.
Герсен остановился: «Вы — Двиддион?»
«Я — Двиддион, — глубоким басом ответил отшельник. — Разве мой выбор места жительства не позволяет догадаться о моем настойчивом стремлении оставаться в одиночестве?»
«В том числе к смерти в одиночестве? Выслушайте меня внимательно — у нас очень мало времени. Меня зовут Кёрт Герсен. Это — Алоиз Бугардойг, достопочтенный обитатель поселка Полдули, согласившийся стать моим проводником».
«С какой целью вы прибыли?»
Герсен снова внимательно посмотрел на небо — и снова увидел только сплошную пелену темных туч и вихри тумана, несущиеся вниз с порывами ветра.
Очередной ревущий шквал принес с собой хлещущие по лицу капли полузамерзшего дождя. Двиддион втянул голову в плечи и с тихим нетерпеливым восклицанием отступил внутрь своего дома. Герсен и Бугардойг последовали за ним — отшельник исключительно неохотно посторонился, чтобы пропустить их.
Никакого вестибюля, никакой приемной тут не было — они сразу оказались в просторном основном помещении. Оно произвело на Герсена впечатление суровой пропорциональности — здесь не было ярких цветов, не было никаких украшений, мебель обеспечивала лишь минимальные удобства. Трудно было сказать, о чем именно говорил такой интерьер. Он мог быть отражением характера Двиддиона, его мироощущения — или же отшельник мог просто-напросто привести обстановку в соответствие с видом, открывавшимся из широких окон: на почти бездонное ущелье, наполненное несущимися по ветру клочьями тумана, на черный Притц, озаренный почти непрерывными сполохами лиловатых молний.