Князья тьмы. Пенталогия
Шрифт:
Глава 12
Из «Наставлений» дидрама Бодо Сайма, 6:6:
«(Поношения выпивохи и выпивки его)
Постулат: «Негоже опьяняться или предаваться кутежу, насасываясь перебродившим пойлом, пивом местного или чужеземного сусловарения, самогоном либо иными продуктами винокурения».
Разъяснения:«Выпивоха — праздно возбужденный зануда, распутный
Выпивоха извращает плоды добра и подвергает их разложению — благопристойный человек, желающий наслаждаться здравополезностью и отменным вкусом плодов сих, не тронутых гниением, не может не воскликнуть: «Зачем ты лишил меня, о выпивоха, плодов моих, и предал их мерзкому растлению?»
Выпивоха пускается в пляс, но путается в ногах своих. Он бахвалится, как паяц, и чистит уши соломой, выдернутой из веника. Когда же добросовестные, прилежные труженики задерживаются на пути своем, укоряя выпивоху за его недомыслие, он набрасывается на них с кулаками».
К северу от Клути местность стала дикой и пустынной — в первую очередь потому, что разлив реки Джунифер превратил здешние низины в почти непроходимую топь, а также потому, что длинные уступы черных скальных обнажений делали этот район бесполезным для чего-либо, кроме выпаса коз. Впервые Герсен заметил представителей туземной фауны Мониша: двуногих, напоминающих жаб существ, высоко прыгавших в погоне за крылатыми насекомыми, стайку одноглазых ящурилиц, одетых в серо-зеленую чешуйчатую, как у панголина, броню. Присматриваясь к проезжавшему мимо Герсену, они вставали на задние лапы и вытягивали шеи; когда Герсен притормозил, чтобы их рассмотреть, ящурилицы стали приближаться, приплясывая из стороны в сторону — с какой целью, Герсен не мог догадаться. Он поехал дальше — стайка ящурилиц застыла, глядя ему вслед.
Когда закончились Скалистые Топи, местность продолжала оставаться безлюдной. До самого горизонта простирались слегка волнистые, лишенные деревьев, унылые невозделанные степи, озаренные солнцем.
Наконец далеко на севере появилась темная линия: деревья, окаймлявшие берега реки Большая Своми. За рекой местность снова стала населенной. Герсен проехал через дюжину поселков-близнецов: в каждом были широкая главная улица, несколько поперечных улиц, постоялый двор, несколько лавок, школа на окраине, зал для выступлений и собраний, храм и то или иное количество домов и коттеджей.
Часа через два Герсен прибыл в Блаженный Приют — поселок, почти ничем не отличавшийся от встретившихся по дороге, хотя Блаженный Приют был, пожалуй, покрупнее, о чем свидетельствовало наличие таверны «Мшистая стена» на окраине, а также в какой-то мере претенциозной гостиницы «Свечер» в центре, на главной улице.
Герсен остановил электроцикл напротив входа в гостиницу «Свечер» — старинного нагромождения надстроек и пристроек из двадцати номеров различных размеров, находившихся на различных уровнях. Помещения общего пользования были не менее хаотичными — с косыми потолками и неравновеликими углами, со стенами, обшитыми почерневшим от времени деревом, и оплывшими оконными стеклами, покрывшимися фиолетовым налетом под многовековым воздействием звезды ван Каата. Наружную каменную кладку почти невозможно было различить
За стойкой в фойе стоял человек более чем двухметрового роста, тощий, как палка, с бледной неподвижной физиономией, как у воскового манекена, и глубоко запавшими глазницами: «Что вам будет угодно, сударь?»
«Я хотел бы у вас остановиться и, если это возможно, снять апартаменты из нескольких комнат».
«Вы одни?»
«Да, я один».
«Позволю себе заметить, что ваши запросы свидетельствуют о неумеренности. Сколько комнат вы можете занимать одновременно? В скольких кроватях вы можете спать в одиночку? Сколько туалетов и ванн необходимы для того, чтобы вы могли содержать себя в чистоте?»
«Не беспокойтесь, — уступил Герсен. — Предоставьте мне однокомнатный номер с ванной... Кстати, мой приятель, Яков Гиббельс, уже прибыл?»
«В «Свечере» такой постоялец не значится».
«Значит, еще не приехал. Кроме меня, у вас остановились еще какие-нибудь иностранцы?»
«Сегодня у нас нет никого ни по имени Гиббельс, ни под каким-либо другим именем! Сегодня вы — первый постоялец. Будьте добры, заплатите за проживание вперед. Человек, которого принесло, как пушинку ветром, из каких-то немыслимых задворок Вселенной, может так же легко улетучиться, не уплатив по счету».
Заведующий гостиницей отвел Герсена в полутемное помещение со стенами, выкрашенными в синий цвет; ширина потолка в этой комнате явно уступала его высоте. На табурете стоял наполненный водой рукомойник с жесткой щеткой. На кровати лежало серое фетровое покрывало; такое же покрывало служило ковриком у кровати. Заглянув в ванную, Герсен обнаружил полнейший беспорядок. Заведующий ответил на жалобы Герсена прежде, чем он успел их высказать: «В настоящее время мы не можем предложить ничего лучше. Почти все номера нашей гостиницы забронированы заранее в связи с мероприятием, которое состоится через два дня. Вы можете мыться, пользуясь рукомойником и щеткой. Другие потребности можно удовлетворять, пользуясь отхожим местом в конце коридора». С этими словами заведующий удалился.
«Мне еще повезло, — утешил себя Герсен. — Помещения на мансарде таверны «Мшистая стена», наверное, еще хуже».
Герсен не стал терять время в гостиничном номере. Спустившись на улицу, он посмотрел направо — в том направлении, откуда приехал — после чего повернул налево и направился в непритязательный деловой район Блаженного Приюта.
Еще раз повернув налево по дороге на Гольчер, Герсен перешел полноводную Свежую Трелони по мшистому каменному мосту. За мостом у дороги стояла каменная статуя дидрама Рунеля Флютера, потрясавшего коротким кривым ножом в одной руке и ампутированными мужскими половыми органами в другой. За статуей находилась церковь. Плакат на церкви гласил:
«ФРАКЦИОНЕРЫ НЕПРЕКЛОННО УБЕЖДЕНЫ В ПЛОДОТВОРНОЙ ИСТИНЕ!
Пути к отступлению нет!
Оглядываться не на что!
Есть только Истина и Наставления!»
Противоположное поле было занято кладбищем, окаймленным со всех сторон массивными деодарами. Повсюду торчали статуи усопших, высеченные с немалым талантом и навыком из блестящего белого мрамора или изготовленные каким-то другим способом из похожего на мрамор материала. Статуи стояли группами, словно они собрались обсудить с приятелями прискорбные события, положившие конец их бренному существованию.