Когда боги глухи
Шрифт:
– Пропал без вести… в Магадане! – зло проговорил он, понурив голову. – Мать чувствовала, что отец жив, обивала пороги военкомата, писала в Министерство обороны… За что так, дядя Родя?
– Не мы одни от своих пострадали, – с горечью ответил тот. – Таких в Сибири были тысячи…
– Сволочи! – грохнул кулаком по столу Алексей. – Никогда не прощу такого злодейства, слышишь меня, батя?!
Изотов мигнул Найденову, и тот поспешил рассчитаться с официанткой и вывести приятеля из столовой, где на них уже стали обращать внимание.
После работы они завернули
Поставив кружку на бочку, вытер губы тыльной стороной ладони.
– Зачем ему меня обманывать? – раздумчиво проговорил он. – Я про дядю Родю… И откуда бы ему знать, что у отца были слабые легкие? Его и в армию не брали, добровольцем пошел…
– Разве это тебя одного коснулось? – заметил Игорь, проинструктированный Изотовым, как себя вести с Листуновым. – Были в то время перегибы, об этом писали. А как было после войны? Из нашего поселка Витя Милеев закончил десятилетку с золотой медалью, подал документы в университет, а ему от ворот поворот… Бросился под колеса поезда.
– Я не все помню, – глухо проговорил Алексей. – Он толковал, чего ему надо? Мы напили не на одну десятку. Надо расплачиваться… – Он вынул из кармана горсть пресс-масленок. – Я обещал ему.. И еще эти… крестовины.
– Он сказал, что сам тебя найдет.
– Вот это съездили за грибками! – тяжко вздохнул Алексей. – Лучше бы, Игорь, я ничего не знал… За что так моего батю? За что?!
– Еще по кружке? – предложил Игорь.
– Лучше бы я не знал, – повторил Алексей. – Как увижу военного с погонами, кулаки сжимаются! Так бы и врезал в рожу!
– Ну есть наверное, и другие способы рассчитаться за твоего отца… – осторожно ввернул Игорь, а про себя подумал: не слишком ли он сейчас ведет рискованную игру? Возьмет его Алексей за горло и спросит, на что это он, Найденов, намекает?..
Но Листунов ничего не спросил, по-видимому, и не слушал приятеля, придавленный своими тяжелыми мыслями. Скулы еще сильнее выперли на его круглом лице, темная прядь волос качалась над черной бровью, губы крепко сжаты, а в серых глазах ненависть.
– Он не врет, дядя Родя, – сказал Алексей. – Хлебал он с отцом из одного котелка тюремную баланду. Без вести пропал… И где? У своих родных! Как же это, Игорь? У кого узнать про все, что было? Есть же какие-нибудь документы?!
– Как же, узнаешь… – усмехнулся Игорь. – Изотов толковал, что могилу-то не сыщешь, а ты правду хочешь узнать! Правда тоже похоронена в земле и тяжелым камнем придавлена, чтобы не выползла на свет божий.
– Батя научил меня стрелять из лука. Какой это был человек! Я так ждал его с войны… – заглядывал ему в лицо сумасшедшими глазами Алексей. – Слушать гнусаря Семена на собраниях и уродину Машку
Игорю не хотелось пить, но он покорно зашагал с приятелем к ближайшей забегаловке. Здорово сработала «бомба», подложенная Родионом Яковлевичем!.. И ему, Игорю, пришлось по нитке вытягивать из жены Кати-Катерины все, что она знала про родителей Листунова. И как ловко воспользовался всей этой информацией Изотов!..
3
Спрятавшись за кустом орешника, человек с каменным лицом смотрел на травянистую лужайку, на которой расположилась парочка. До него доносился невнятный говор – густой мужской и топкий женский. Сквозь высокий тростник с коричневыми шишками просвечивало Утиное озеро. Слышно было, как шуршали у берега утки, на том берегу негромко кричала выпь.
Человек, не отрывая угрюмого взгляда от парочки, достал из кармана зеленой куртки папиросу, но закурить не решился. Голоса на лужайке затихли, человек скомкал папиросу и отвернулся. Покачав головой, потянул к себе лежащее неподалеку ружье, бесшумно поднялся и, не оглядываясь, зашагал от озера. Был он среднего роста, темноволос, на ходу чуть сутулился. Отойдя подальше, закурил. На лице его появилась непонятная усмешка. Ржавый папоротник хлестал по его болотным сапогам, ветви цеплялись за куртку, но человек не обращал на это внимания, отводил руками колючие ветви, губы его шевелились, будто он разговаривал сам с собой. Внезапно остановился, сорвал ружье с плеча и дуплетом бабахнул в небо. Раскатистое эхо разорвало лесную тишину, вспугнуло уток на озере, заставило на время замолчать птиц в лесу.
– Ах, Павел, Павел! – проговорил вслух человек, задумчиво глядя на синеватый дымок, медленно выползающий из стволов. – Кто бы мог подумать!..
Вечером того же дня у калитки дома Павла Абросимова остановился Иван Широков и негромко окликнул хозяина, что-то мастерившего на верстаке.
– Заходи, Иван, – пригласил Павел Дмитриевич. Он полюбовался на ореховую рамку, которую только что сколотил, прислонил к бревенчатой стене, отряхнул с брюк опилки.
– Выдь-ка сюда, – позвал Иван.
Что-то в его голосе насторожило Павла Дмитриевича. Он бросил взгляд на Широкова, по лицу его скользнула тень. Прихватив с верстака пиджак, тяжело зашагал к калитке. Из сеней выглянула Лида, улыбнулась Ивану и чуть хрипловатым голосом произнесла:
– Чего подпираешь забор, Ваня? Иди в избу, самовар поспел, чаем с медом угощу.
Иван что-то невнятно пробормотал, лицо его окуталось папиросным дымом.
– Все смолишь? Потому до сих пор и не женат, что всех девок на танцах отпугиваешь дымом, как пчел… – рассмеялась Лида и перевела удивленный взгляд на мужа: – Ты куда это на ночь глядя собрался?