Когда горит трава
Шрифт:
Подойдя к крайнему дому, он увидел мужчину, который подстёгивал лошадь, ходившую по кругу. Лошадь приводила в движение грубый ворот, а мужчина понукал её. Сансай не мог разобрать, над чем трудятся человек и лошадь, но подумал, что мужчина, быть может, наведёт его на искомый след.
— Мир тебе! — крикнул он.
Мужчина обернулся. Лошадь, продолжавшая шагать по кругу, чуть не сбила его с ног. Он натянул поводья и остановил её.
— Добрый день тебе!
Сансай увидел, что брови мужчины внезапно поднялись. Что-то живое блеснуло на потном лице. Сам Сансай
— Одио, сын мой! — Он всплеснул руками. — Возможно ли это?
— Отец!
— Обними меня! Обними меня!
Юноша бросился к нему и так стиснул отца в объятиях, что старик застонал от боли.
— Видит Аллах, — сказал Мей Сансай, — если бы мне надо было разыскать всех моих сыновей, а не Фатиме...
Руки Одио безвольно упали. Старик испытующе взглянул ему в лицо.
— Что случилось, сын мой?
— Ничего.
— Я вижу, ты что-то скрываешь от меня.
Одио молчал. Отец ощутил острую боль, острее, чем удар ножа.
— Так ты не рад, что я пришёл?
— Что ты, отец! Не в том дело. здорова ли мать?
— Твоя мать? Гмм... Да-да.
— Почему ты так отвечаешь? — спросил Одио. — Если она больна, скажи мне прямо. Ты ведь поэтому пришёл?
— Она здорова, — сказал Сансай. — Клянусь тебе.
— Я делаю сахар, — сказал Одио, подводя отца к мельнице. — Здесь, в Новой Чанке, каждый может научиться делать сахар. Нужно только немного денег, чтобы купить всё необходимое. Этим хотят нас приучить к новой деревне. Вот эта мельница стоит двадцать пять фунтов. Она дробит сахарный тростник, и из него вытекает сок.
— Как ты это делаешь? — спросил восхищённый Сансай.
Одио гордо улыбнулся.
— Отойди немного, и я покажу тебе.
Он подстегнул лошадь, и Мей Сансай увидел, что она соединена с воротом хитроумной упряжью. В мельницу с одной стороны подавался сахарный тростник, а лошадь ходила по кругу, приводя мельницу в движение, и оттуда с другой стороны в жестяной чан стекала светлая пенящаяся жидкость.
— Лах! — в восторге воскликнул Сансай.
— Скоро я разведу огонь, — с гордостью объяснял Одио, — и буду варить сок, пока он не затвердеет. О, Аллах! Кажется, пора кончать.
Он остановил лошадь, распряг её и пустил пастись. Затем развёл костёр, и, поставив сок на огонь, заговорил о домашних.
— Рикку? — повторил Сансай. — Я оставил его с матерью и Лейбе в Докан Торо. Лейбе стала совсем взрослой. Но Джалла! Он преуспел больше всех вас. У него тысяча голов скота! Я был у него.
— Тысяча голов!
— Да, Одио. Он не такой, как ты. Он терпелив и дождался своего счастья.
— Кстати, он не говорил тебе об Амине?
— Кто такая Амина?
— Так ты не знаешь! — Одио облегчённо вздохнул. У него отлегло от души. — Амина это девушка, в которую я влюбился. Но... Я отбил её у него, и мы бежали сюда.
— Как ты мог это сделать! У родного брата!
— Но, отец, я поступил по закону. Всем известно, что девушка не жена тебе, пока
— А Фатиме, рабыня, с которой ты убежал от нас? Где она, что с ней стало?
Одио взглянул на отца. Лицо его резко исказилось, он повернулся к костру и стал раздувать огонь кожаными мехами. Потом он выпрямился, и, не сводя глаз с пламени, сказал:
— Скоро закипит!
— И что же дальше?
Мей Сансай придвинулся поближе и окунул палец в чан. Он облизнул палец, потом облизнул свои тонкие губы, и несколько мгновений смотрел на Одио. Перед ним стоял мускулистый юноша с ногами, стройными и сильными, как у антилопы.
— Совсем как сахарный тростник.
Одио засмеялся.
— Это и есть сахарный тростник! Что же ещё? Ты же видел тростник, выжатый полчаса назад. А это сок, выжатый из тростника.
— Но как сделать из него сахар, который бы таял в кипятке?
— Это просто. Когда огонь разгорится как следует, сок начинает густеть. Он будет густеть и густеть, и в конце концов станет, как тесто. Тогда я разолью его по формам. Когда он застынет, сахар готов.
Мей Сансай понимающе кивнул.
— Наконец-то ты выучился полезному ремеслу, теперь твоё беспокойство пройдёт. Давно ли ты занимаешься этим?
— С тех пор как ушёл из дому. Сначала, конечно, я был слишком счастлив с Фатиме, чтобы думать о работе. Лишь после драки...
— Так ты действительно хотел что-то скрыть от меня! Ты подрался с Фатиме, и она...
— Нет, не с ней, нет! Аллах упаси от этого! — глаза его сверкнули. — Её прежний владелец с двумя негодяями приходил за ней. Они меня одолели и увели Фатиме. Смотри! — Он задрал штанину. — Видишь? До сих пор не зажила. Ногу не могу согнуть. Это всё Шеху, негодяй.
— Ты сказал — Шеху?
— Да, Шеху. Отчего ты так теребишь бороду? Ты помнишь его? Конечно, помнишь! Помнишь день, когда Фатиме прибежала к нам? За ней гнался его слуга. О да, тогда это был не Шеху, а только его слуга. Когда мы купили Фатиме за пять коров, Шеху там не было. да что говорить! Потом мне рассказали об этой деревне, Новой Чанке. Белые люди и врачи выгоняли людей из Старой Чанки в Новую Чанку. А всё из-за мухи, которая приносит сонную болезнь. И я при шёл сюда со всеми. Потом я прослышал об этой мельнице, и мне помогли купить её. Я выплачиваю деньги из выручки каждый месяц. Когда-нибудь я полностью расквитаюсь с долгом, и мельница будет совсем моя. Тогда я смогу жить, как настоящий горожанин.
Старик неодобрительно покачал головой.
— И ты из-за этого покинул стада? Ты, которого я воспитывал среди стад?
Одио засмеялся.
— После всех неприятностей, которые я причинил Рикку и Джалле, у меня нет другого выхода.
Он разлил загустевший сок в формы и поставил их в печь.
— Завтра будет готов. Я достану лошадь, и мы поедем в Докан Торо. Ну и устал же я!
Дом Одио стоял на краю посёлка. Подобно другим жилищам, это была глинобитная хижина, красиво покрытая соломой и выбеленная известью.