Когда красное становится черным
Шрифт:
– Думаю, надо поискать получше, – сказал Чэнь после паузы. – Именно так.
Теперь была очередь Юя доложить своему начальнику о своих выводах, касающихся Креветочницы.
– Очень тонкое замечание, – похвалил его Чэнь.
– Я поговорю с ней.
– Да, поговорите.
14
Юй пришел в домком ранним утром. Для него не составило труда сделать точный список родственников Инь и Яна на основе информации, собранной Почтенным Ляном, даже несмотря на то что он не видел смысла разыскивать их.
Родители Инь
Кроме дальнего дяди, у Яна была еще одна единственная сестра Цзе, которая умерла три или четыре года назад. Даже в годы перед культурной революцией от правых бегали, как от чумы. У Цзе была собственная семья, о которой она заботилась. Частично из-за Яна она также попала в список «находящихся под контролем». Цзе родила дочку Хун в конце пятидесятых, сразу после начала движения критики правых. Когда родилась Хун, Ян переслал деньги в размере пятидесяти юаней для Хун, но деньги вернули ему обратно. Вот так и было. Цзе тоже попала в беду во время культурной революции, и совсем молодую Хун отправили в деревню, выдали за местного крестьянина, у них родился сын, и, похоже, она там так и осталась жить.
Когда Юй закончил список, Почтенный Лян, который жил всего в пяти минутах от переулка и проводил в отделе домкома больше времени, чем дома, все еще не появился. Начальник охраны домкома Чжун жадно ел горячий пирог с луком. Он налил Юю чаю.
– Товарищ Лян этим утром где-то собирает сведения, – сказал Чжун, садясь напротив Юя. – Вам нужна помощь, товарищ следователь?
– Вы знакомы с прошлым Креветочницы? Ее фамилия Пэн.
– А, Креветочница! Вы обратились по адресу, – сказал Чжун. – Она моя соседка многие годы, робкая женщина, но хладнокровно убьет муху. Она работала на шелковой фабрике более двадцати лет. А потом знаете что? Она была в числе первых на увольнение, и все кончилось тем, что она теперь чистит креветки у себя в переулке.
– Я слышал, у нее договор с продуктовым магазином.
– Да, это поддержка правительства, направленная на помощь неимущим слоям общества и на борьбу с бедностью. Некоторые креветки в магазине не выглядят свежими, и, чтобы их продать по более высокой цене, в магазин поставляются рано утром уже очищенные креветки. Большинство шанхайских жен покупают их там перед работой. Поэтому в магазине считают, что к семи тридцати очищенные креветки уже должны быть на прилавке.
– Поэтому она начинает работать в шесть тридцать каждое утро?
– У нее нет выбора. Ее семья на том и держится, что она зарабатывает от продуктового магазина, – объяснил Чжун. – У нее что, проблемы?
– Нет. Просто у меня к ней есть пара вопросов.
– Я пошлю за ней.
– Нет, спасибо. Я пойду в шикумэнь. Она, наверное, сидит в переулке.
Он действительно увидел там работавшую женщину. Она
Пэн нервно улыбнулась, как только Юй остановился перед ней. Он присел на корточки и закурил сигарету, не проронив ни слова. Было холодно, он держал одну руку в кармане.
– Товарищ, товарищ следователь, – дрожащим голосом произнесла женщина.
– Вы конечно же знаете, зачем сегодня я к вам пришел.
– Не знаю, товарищ следователь, – сказала она. – Это, наверное, насчет Инь Лиге. Бедняжка. Небеса слепы, несомненно. Она не заслужила этого.
– Бедная женщина? – Он был удивлен ее сочувствующему тону.
Креветочница была одета в старую, армейского кроя куртку, воротник которой был поднят, защищая ее от ветра, а ее пальцы в креветочной слизи опухли и потрескались. Сейчас она, не Инь, заслуживала жалости.
– У нее было доброе сердце. Жизнь несправедлива. Она так настрадалась во время культурной революции, – объяснила она.
– Вы можете поподробнее рассказать о ней? – спросил Юй. Было странно, подумал Юй, ее отношение к Инь сильно отличалось от отношения ее соседей. – Что вы имеете в виду, говоря об ее добросердечности? Приведите один или два примера.
– Большинство людей в переулке отворачиваются от меня, как от помойки, жалуясь на запах креветок. Я понимаю их. Но у меня нет другого выбора. Я не могу чистить креветки во дворике, тогда жильцы просто выкинут меня из дома.
Одиночество Инь вызывало жалость. После статьи о ней в газете члены домкома пришли к ней спросить, есть ли у нее пожелания о тех, кто живет в переулке. И она замолвила за меня словечко. Потом, домком дал мне специальное разрешение, позволяющее работать в переулке.
– Звучит так, как будто люди нуждались в ее помощи.
– Так и было. Она дала пару записных книжек моей дочери. А мне новый пластиковый раскладной стульчик с откидной спинкой. Это было три или четыре года назад.
– Она дала вам раскладной стульчик? Что вдруг?
– Тем летом к ней кто-то приезжал, думаю, ее племянник.
– О чем вы говорите? – прервал ее Юй. Он никогда раньше не слышал о племяннике. И Почтенный Лян не упоминал об этом. – Подождите, ее племянник?
– Я не совсем уверена, но она познакомила его со мной. Он был еще мальчик, лет тринадцать или четырнадцать. Он приехал из деревни, не знаю, откуда именно. У него не было других родственников в городе, – объяснила она.
– Он жил с ней в ее комнате?
– Да, но не совсем. Было бы неудобно располагать гостя в такой маленькой комнатке. Она принесла раскладной стульчик для него, так что он мог спать во дворике. Люди обычно спят на улице. Некоторые даже в переулке спят. Как-то ночью дворик был так заполнен спящими людьми, что он поставил раскладной стульчик перед моей дверью. Вот тогда-то она меня с ним и познакомила, так вот получилось.
– Как долго он у нее жил?
– Может, четыре или пять дней. В общем, меньше недели.