Когда мы встретимся вновь

Ellada

– «Входящие, оставьте упованья», – прошептал он где-то когда-то услышанные строки.

Дверь за его спиной распахнулась.

– Мистер Лэганн, – раздался насмешливый голос Стэнтона. – Вам следует пройти в камеру. Суд по вашему делу состоится завтра.

– Прекрасно.

Стэнтон вздрогнул, услышав этот спокойный, прекрасно поставленный и абсолютно безжизненный голос. Нил обернулся, и у Стэнтона по спине пробежал холодок, когда он увидел его мертвенно-холодный взгляд. Он слегка поежился. Нил направился к двери.

– Да, кстати, –

обернулся он на пороге. – Не зовите меня больше Нил Лэганн.

– Это почему же?

– Нила Лэганна больше нет. Он умер.

Тяжелая дверь с глухим грохотом захлопнулась за его спиной.

– «Нил Лэганн умер», – с усмешкой повторил Стэнтон. – Какое меткое наблюдение.

Продолжение следует…

====== Часть 4. «Я ухожу на фронт. Прости…» ======

“Посмотри-ка, небо плавится

серебристо-синим пламенем… Мы прощаемся?” – “Мы прощаемся». – “До свидания?..” – “До свидания…” “Но за этой палящей зарницею видишь звезд ледяное сияние?.. Я прошу, ты вернись ко мне, милый мой, До свидания?” – “До свидания”. Я пишу эти строки неровные… И не зная причин расставания, Я прошу: “Лишь вернись из безмолвия… До свидания?..” – “До свидания”.

Только ты улыбаешься странно мне,

Словно смотрит в глаза мне судьба моя. “Ты вернешься, мой милый, не правда ли? До свидания?” – … Ellada.

Она медленно выплывала из сна. Словно выныривала из темных глубин холодной океанской тишины, постепенно, шаг за шагом, приближаясь к сияющей сапфировым блеском и солнечными бликами поверхности. Темные ресницы дрогнули, и Элеонора неторопливо, словно нехотя, открыла глаза. Вставать не хотелось. В комнате было прохладно, поэтому она поглубже закуталась в теплое одеяло и нахмурилась, пытаясь вспомнить, что же ее разбудило. Чуть приподняв голову, она прислушалась. Стук в дверь повторился. Элеонора резко села на постели, сонно потирая глаза одной рукой, а второй пытаясь найти халат.

«Кто бы это мог быть?»

Она бросила взгляд на висевшие на стене часы.

«Час ночи? И кому я понадобилась так поздно? Может быть, миссис Питерс? – она поморщилась, вспомнив о неугомонной соседке-балагурке. – А может быть, в театре что-то случилось? С другой стороны, когда я уходила, все было в порядке. Что могло произойти за такое короткое время? Может быть, Терри? Но Терри не приходит так поздно».

Она наконец-то нащупала халат и, спрыгнув с постели, быстро направилась к двери. Стук повторился снова.

– Уже иду! – прекрасно поставленный голос известной актрисы прозвучал плавно и величественно. – Кто там? – настороженно спросила Элеонора, замерев у входной двери.

– Мама, это я.

– Терри? – ее глаза распахнулись от удивления. – Подожди секундочку, я сейчас открою.

Цепочка никак не хотела поддаваться.

«Боже, и когда же у меня дойдут руки, чтобы смазать ее?!»

Элеонора мысленно отругала себя за рассеянность. Наконец ей удалось справиться с замком, и дверь распахнулась.

– Проходи, милый.

Терри прошел в небольшую, но очень

уютную гостиную и опустился на диван.

– Я сейчас зажгу лампу.

Элеонора бросилась в соседнюю комнату. Через минуту она снова вернулась с уже зажженной лампой и села рядом.

– Что-нибудь случилось? – она с беспокойством посмотрела на сына. – Ты пришел так поздно. Я уже спала.

– Прости, что разбудил.

– Ну что ты, – Элеонора улыбнулась. – Ты можешь приходить ко мне в любое время. Я всегда рада тебя видеть.

– Спасибо.

– Ты пришел просто навестить меня? Тогда я угощу тебя чаем. С бергамотом, как ты любишь.

Терри чуть улыбнулся.

– Спасибо, мама. Но давай немного попозже.

– Как пожелаешь.

Элеонора всмотрелась в лицо сына. Он был таким же, как всегда. И не таким. Что-то изменилось, но она никак не могла понять, что же именно. Терри задумчиво смотрел на неподвижный, словно застывший, язычок пламени в лампе, и черты его лица вдруг показались ей странно строгими и, как будто, торжественными. Элеоноре стало не по себе.

– Терри, что случилось?

– Ничего, мама, – не глядя на нее, ответил он.

– Не лги мне, – поистине королевским тоном приказала Элеонора и раздраженно нахмурилась. – Я же чувствую, что что-то не так.

Терри едва заметно усмехнулся и, повернувшись, встретился взглядом с потемневшими от скрытой тревоги зелеными глазами, так похожими на его собственные.

– Тебя не проведешь, – он улыбнулся, но улыбка вышла какой-то неестественно усталой, почти вымученной. – Мама, я принял очень важное решение. Может быть, самое важное в моей жизни, – он нерешительно замолчал, но Элеонора не воспользовалась внезапной паузой и не произнесла ни слова. Тишина мгновенно раскалилась, словно железный клинок, сунутый в горнило, в воздухе невидимой удушливо-тяжелой волной повисло тревожное ожидание. – Я ухожу на войну, мама.

Эхо его слов оглушающей тишиной застыло во внезапно сгустившейся темноте. На мгновение ей показалось, что земля ушла из-под ног, а мир сорвался со своей оси и разлетелся вдребезги, рухнув грудой сверкающих осколков в бездонное черное Ничто. Она попыталась вдохнуть, но не смогла, словно чья-то гигантская рука сжала грудь…

«Нет, этого не может быть… Нет! Это неправда!!! Это невозможно!!! ЭТО НЕПРАВДА!!!»

Эти слова, словно заезженная пластинка, бились в мозгу, отдаваясь болезненным эхом в пульсирующих кровью висках.

– Не шути так, Терри, умоляю, – наконец удалось выдавить ей. Элеонора вздрогнула, услышав странный задушенно-хриплый шепот, и только потом поняла, что это ее собственный.

– Я не шучу, – едва слышно ответил Терри, отводя взгляд, чтобы не видеть ее умоляющих глаз.

Он поднялся с дивана и нервно прошелся по комнате. Элеонора с отчаянием смотрела на сына. Ей казалось, что она спит и видит кошмар.

– Я все обдумал, мама, – наконец снова заговорил Терри. – Это правильное решение. Мое место сейчас там.