Когда мы встретимся вновь

Ellada

Девушка еще раз прошлась по комнате, пристально и придирчиво наблюдая за собой в зеркало. Нога наконец-то привыкла к своему искусственному окончанию и научилась им управлять, но походка все еще оставалась тяжеловатой и не такой изящной, как раньше, хотя и вполне уверенной, а временами – почти грациозной.

“Почти, – мысленно вздохнула Сюзанна. – Почти. Но еще работать и работать. Я должна стать такой, как прежде. Должна. И я стану!”

Перед глазами невольно замелькали воспоминания о том, через что она прошла. Первые шаги и первые падения, боль и мозоли, обида на себя и на весь мир, сомнения в себе и в достижимости цели, которую она перед собой поставила, подспудное желание оставить все, как есть. Вернее,

как было прежде. Выбросить эту чертову непослушную деревяшку, упрямо не желающую становиться ногой! И ночи, ночи, ночи! Вереница бесконечный бессонных ночей, когда она снова и снова заставляла себя выбраться из теплой постели, надеть это чертов упрямый протез и идти. Идти, идти и идти. Превозмогая боль и неуклюжесть, обиду и сомнения. И она шла. Шаг за шагом. Шаг за шагом. Она шла, и каждый ее шаг становился увереннее и легче, чем предыдущий. И, наконец, где-то в глубине души забрезжил слабый свет надежды на то, что однажды она снова пройдет по улицам Нью-Йорка прежней летящей грациозной походкой и… станет великой актрисой. Самой великой из тех, что знал или когда-нибудь узнает Бродвей! И теперь эта мечта уже не казалась далекой и недостижимой. Теперь она была совсем рядом. Так маняще близко, что, казалось, стоит только протянуть руку и… И Сюзанна протягивала руки и шла. Шла. Шла! Шла!!! Она летела навстречу своей мечте и была намерена достигнуть ее. Любой ценой! Во что бы то ни стало! И с каждым сделанным ею шагом мечта становилась все ближе и реальнее.

Взглянув на себя в зеркало в последний раз, Сюзанна направилась к двери. Бесшумно приоткрыв ее, девушка выглянула в коридор. Но ее опасения были напрасны: вокруг царил сонный покой. Выйдя из комнаты, Сюзанна осторожно направилась по коридору к лестнице, наслаждаясь тишиной и свободой, а главное – возможностью самостоятельно передвигаться. С бесконечным удовольствием она несколько раз спустилась и поднялась по лестнице, затем так же тихо вернулась в свою комнату, уложила протез в коробку и, спрятав ее под кровать, легла в постель.

– Он объявил, что собирается ставить новую пьесу.

– И что это за пьеса?

– «Макбет».

– Леди Макбет? В самом деле? Неужели ни одна из наших актрис не подошла на эту роль?

– Он сказал, что хочет чего-то нового, необычного, захватывающего. Чтобы публика ахнула и запомнила надолго.

– Чтобы публика ахнула и запомнила надолго, – шепотом повторила Сюзанна, сонно моргая.

“Леди Макбет… А почему нет? Действительно – почему нет? Это публика точно запомнит надолго”.

Спустя секунду она уже крепко спала.

На следующий день…

– Сюзанна, милая, ты совсем ничего не съела.

Завтрак шел своим чередом, однако Сюзане, и без того питавшейся, словно птичка, от волнения кусок не лез в горло. Заметив это, миссис Марлоу забеспокоилась.

– В чем дело, девочка моя? Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, мама. Все в порядке. Не волнуйся.

– Ты уверена? – огонек тревоги в глазах женщины никак не хотел исчезать.

– Да, мама, я уверена. Я прекрасно себя чувствую. Никогда еще не чувствовала себя лучше, – оторвав взгляд от нетронутых тостов, лежащих на тарелке перед ней, Сюзанна чуть улыбнулась и задумчиво посмотрела на мать. – Мама, у меня есть одна просьба.

– Слушаю, – тревога в глазах миссис Марлоу наконец сменилась удивлением, а затем любопытством.

– Ты не могла бы сходить в наш театр и узнать, когда будет прослушивание на роли в новой постановке «Макбета».

– На роли в новой постановке «Макбета»? – ошеломленно повторила женщина.

– Да. Терри сказал, что Эдвард собирается ставить новую пьесу. “Макбета”, если быть совсем точной. Премьера будет через полгода. Однако часть ролей осталась незанятыми. Терри сказал, что Эдвард объявит пробы. Мне нужно знать, когда они будут.

– Но… – миссис

Марлоу нерешительно замялась. – Но зачем тебе это?

Сюзанна отвела взгляд и чуть улыбнулась.

– Просто хочу знать. А может быть, даже схожу в театр и посмотрю пробы. Раз уж сама не могу в них участвовать. Ты знаешь, Шекспир – мой любимый автор. Интересно, как поставит “Макбета” Эдвард? Наверное, это будет что-то за гранью добра и зла, но, безусловно, нечто необыкновенное и запоминающееся. Это ведь Эдвард. У него прекрасное чутье и безупречный вкус, – Сюзанна снова посмотрела на мать и, встретив ее сбитый с толку взгляд, пожала плечами. – Не беспокойся так, мама. Я не сошла с ума. Со мной все в порядке. Просто я скучаю по театру, вот и все. В конце концов, посмотреть пробы – разве это преступление? Надеюсь, Эдвард мне разрешит.

– Я могу поговорить с ним…

– Нет! – немного более резко, чем хотела воскликнула Сюзанна. – Нет, – уже тише повторила она. – Пока не надо. Я ведь еще не решила, пойду или нет. Не стоит понапрасну беспокоить его. У Эдварда сейчас наверняка хватает забот и без меня. Впрочем, как всегда. В конце концов, он – директор труппы. Просто узнай, когда будут пробы – и все.

– Ну, хорошо. Как скажешь, дорогая. Сегодня же схожу в театр и все узнаю. А ты бы поела, милая. Тебе нужно хорошо питаться. Ты такая худенькая.

– Я постараюсь, мама. В другой раз. Сейчас я действительно не хочу есть.

– Хорошо, детка. Как скажешь. Сейчас уберу посуду и сразу же пойду в театр.

Протянув руку, Сюзанна нежно коснулась ладони матери.

– Спасибо, мама. Спасибо тебе за все.

– Ну что ты, солнышко. Не за что. Ты ведь у меня одна.

Расчувствовавшись, миссис Марлоу нежно поцеловала дочь в лоб и, собрав на поднос чашки и тарелки с остатками завтрака, поспешно вышла из комнаты.

Оставшись одна, Сюзанна подкатила кресло к небольшому столику в углу, на котором возвышалась стопка книг в кожаных переплетах, аккуратных, но явно часто бывавших в руках. Это было собрание сочинений Шекспира. Всматриваясь в надписи на корешках, Сюзанна осторожно вытащила один из томиков. “Макбет” – большими золотыми буквами значилось на обложке. Быстро перелистав книгу, Сюзанна открыла нужную страницу.

– Ты – Гламис, Кавдор, и ты будешь тем, Что сказано. Но я боюсь, что нрав твой Чрезмерно полон благостного млека, Чтоб взять кратчайший путь…

Ее голос звучал твердо и холодно. Жестоко. Дочитав монолог до конца, она захлопнула книгу и, вскинув голову, с вызовом посмотрела в глаза своему отражению в небольшом зеркальце, стоящем здесь же, на столике.

– Это будет незабываемое зрелище, не так ли? – громко и насмешливо поинтересовалась Джульетта.

И в ответ из серебряной глубины ей с улыбкой подмигнула леди Макбет.

Спустя две недели.

Театр. Очень поздний вечер.

Пробы закончились. Выслушав монолог последней претендентки, Эд нахмурился и задумчиво покачал головой.

– Неплохо. Но и не хорошо, – пробормотал он с нескрываемой досадой в голосе, – Страсти не хватает. Леди Макбет – не какая-то крестьянка и не влюбленная пятнадцатилетняя дурочка. Она коварна и умна. Черт подери, да она должна была быть необыкновенной женщиной, если умудрялась в то время, когда сама женщина и ее слово были ничто, так вертеть своим мужем! Господи Иисусе, да это должна быть женщина, ради которой можно, ни капли не сомневаясь, пойти на самое страшное преступление! Чтобы сам дьявол не мог противостоять ее очарованию, но еще больше ее доводам! Ее рассудку, черт побери! Она сама должна быть дьяволом! И в то же время ангелом. А это что? Может, поправим репетициями, хотя надежды мало. Но, черт побери, она уже десятая! И последняя! И, пожалуй, самая лучшая из всех. Спасибо, мисс, – уже громко сказал он. – Можете быть свободны. Результаты прослушивания вы узнаете завтра.