Когда налетел норд-ост

Мошковский Анатолий Иванович

Наконец горничная приняла номер и подписала бумажку. Виктор скатился по лестнице вниз, но у выхода его задержал швейцар. Как и следовало ожидать, такси поблизости не было, и Виктор побежал к порту. С нелегким чемоданом и авоськой, весь мокрый, задыхаясь, добежал до переходного мостика и глянул на часы: траулер должен был отойти ровно через двадцать минут…

Он едва не сшиб милиционера в проходной порта. Тот подозрительным взглядом смерил Виктора, его вещи и с преступной медлительностью принялся изучать паспорт и пропуск.

В порту Виктор очутился только тогда, когда до

отхода судна оставалось пять минут. Было совершенно ясно, что ждать одного человека, да к тому же непромыслового, оно не станет. Авоська неимоверно резала руку, чемодан оттягивал другую. Виктор бежал. По лбу текли ручьи. У всех встречных он спрашивал, где двадцатый причал. Когда Виктор наконец достиг его, он опаздывал на пятнадцать минут — на целую четверть часа! — и «Меч-рыба», наверно, уже стояла на рейде.

Двадцатый причал, как и следовало ожидать, был пуст, если не считать какого-то закопченного катерка, и на вопрос Виктора, давно ли ушло судно, рабочий в спецовке равнодушно сплюнул в мазутную воду с плавающими окурками и бутылками и сказал:

— С утра куда-то перегнали.

Виктор выругался и, вспомнив предупреждение Сапегина, бросился разыскивать диспетчерскую с картой порта. С помощью портовиков разыскал и увидел прибитую к стене диспетчерской огромную, красного цвета, деревянную план-карту порта. На ней были видны все изгибы портового ковша и мелом написаны цифры кораблей, стоявших у того или иного причала. «Меч-рыба», если верить карте, стояла на тридцатом причале и пятым корпусом, то есть не у самого причала, а борт к борту у четвертого судна.

До этого причала Виктор добежал быстро.

Начинался прилив, корпуса судов возвышались над причалами, и трапы были вскинуты вверх. Траулеры, точно запаршивевшие поросята, терлись друг о друга, и, когда рядом проходил рейдовый катер, суда колыхались, скрипели бортами, кранцами и трапами, лязгали якорными цепями. Это были не те новейшие гигантские рефрижераторные траулеры кормового траления — «кормовики», сверкавшие белизной надстроек и мачт, чистые, нарядные, великолепные, которые ходят за тысячи морских миль от порта приписки, а рядовые труженики, работяги, пахари моря, изрядно изношенные, а иногда и просто дряхлые, с облупленной краской и ржавыми пятнами на металлических корпусах, с палубами, заваленными сетями, тросами, бочками, толстыми покоробленными кусками кожи…

Рейд против причала был пуст, и это немного обнадеживало Виктора. Однако судно уже могло уйти по заливу к морю. Людей на причале не было, на судах, стоявших в ряд, кое-где расхаживали матросы, но никто ничего не знал о «Меч-рыбе». Виктор пришел в отчаяние. Неужто на карте-плане была ошибка?

Тогда Виктор назвал номер траулера, и какой-то заспанный морячок с ближнего судна, зевая, сказал, что «Меч-рыбу», кажется, сегодня утром перегнали сюда и поставили пятым корпусом.

Виктор подхватил чемодан с авоськой и полез по вздыбленному трапу на ближний траулер. Вид у него, особенно с авоськой, был нелепый. Где-то рядом хихикали.

Виктор прошел по палубе первого судна и, переступая через доски и металлические шары — поплавки-кухтыли, — подошел к другому борту.

Здесь

трапа не было, а лежала довольно узкая доска, и по ней, скользкой от мазута, рискуя жизнью, Виктор перебрался на второй траулер, где красили спасательные круги и ходовую рубку. На третьем судне что-то сваривали на верхнем мостике, кажется, антенну локатора: раздавался сухой треск, и сыпались искры.

Только добравшись до четвертого судна, Виктор понял, что он у цели: «Меч-рыба» — было выведено черным по белой надстройке соседнего траулера. Чуть живой от усталости и переживаний, не веря еще в свое счастье, ввалился Виктор на его борт, поставил на палубу чемодан и опустил у заключенных палубных трюмов авоську.

На судне было тихо — оно и не думало отходить.

— Ну и нагрузился! — Невысокий лобастый морячок в черной испятнанной куртке шагнул к Виктору и заговорщицки подмигнул ему. — А главного не забыл?

Даже издали было видно, что он навеселе. Присмотревшись, Виктор узнал в нем того самого морячка, который, подходя к проходной рыбного порта, так быстро преобразился.

— Выпить нужно, недобрал чуток… — Он раскачивался из стороны в сторону. — С нами, значит, хотишь, на наш лапоть пожаловал. За романтикой!.. Ходил с нами один корреспондент, у штурманов жил. Всю ихнюю каюту заблевал и такое сочинил и пропечатал про нас, про трудовую нашу жизнь — в гальюн поместили газету, она там нужней…

Виктор вспотел и непереносимо, до корней волос покраснел.

— Иди проспись, Шибанов, — раздался чей-то твердый голос, — и не приставай к людям. Простите, вы товарищ корреспондент?

Виктор повернулся.

— Да, да, я…

— Опять в стельку! — сказал, подходя к нему, высокий человек в морском кителе с золотистыми нашивками на рукавах, очевидно, кто-то из судового начальства. — Все на корабле люди как люди, а Шибанов позорит наш коллектив… Как только тебя в порт пустили?

Обступившие их рыбаки стали посмеиваться и вяло защищать своего товарища.

— Не надо так, старпом, — Шибанов с трудом разлепил глаза, — и ты не святой, все мы люди, а у меня больше причин, чем у тебя.

— Знаю я твои причины, каждый день ищешь предлога, чтоб напиться. — Старпом поднял с палубы чемодан Виктора и сказал: — Идемте, я вас провожу…

Виктор подхватил авоську и под десятками острых взглядов вошел за старпомом в дверь надстройки, по узкому трапу спустился вниз. Старпом открыл ключом дверь, включил свет, пропустил Виктора в каюту и пригласил сесть в привинченное к полу кресло.

— Вы только правильно поймите меня, — сказал он. — Вы избрали для себя не очень удачное судно: у нас не все благополучно, и вы можете не найти того, что ищете…

«Откуда он знает, что я ищу? — подумал Виктор и стал внимательно разглядывать худое, бледновато-нервное, подвижное лицо старпома. — Как они легко и охотно все решают за меня! Один горячо рекомендовал образцовый траулер Липатова, другой так же горячо советовал мне не соваться на него, а выйти в море на «Меч-рыбе», а этот вот — старший помощник капитана — настраивает меня теперь против своего судна… Ну, честное слово, они держатся со мной, будто я слабоумный!»