Когда наступает рассвет
Шрифт:
— Итак, о чем все это свидетельствует? — говорил с подъемом протопоп. — О том, что древние коми, предки наших предков, занимали огромную территорию, весь европейский север. И это было воистину огромное государство — Биармия!..
Он выбросил руки вперед, откинул назад голову и на мгновение замер в позе пророка. Ему ответили аплодисментами. Особенно старались дамочки, мало что понявшие в его речи, но не упустившие случая обратить на себя внимание.
В конце речи протопоп призвал просвещенную публику уезда не
— Златоуст! — восторженно шепнул Латкину Кондрат Мокеевич. — Хорошо говорит.
— Да, — согласился Латкин. — Он умеет говорить.
В зале еще гремели аплодисменты, хотя протопоп уже удалился. Латкин оглянулся и увидел невдалеке зятя Гыч Опоня, бывшего учителя Ладанова, в форме прапорщика.
«Значит, и этот вернулся!» — машинально отметил Латкин и тут же забыл о нем.
На сцене начинался спектакль. Появилась Мария Васильевна, изящная в черном платье. И с этого времени Латкин больше уже никого и ничего не видел.
В антракте доверенный Космортов пригласил Латкина и протопопа в буфет.
Там было пусто, лишь Ладанов у стойки о чем-то расспрашивал буфетчика.
— Здравия желаю! — козырнул он вошедшим.
— Давно приехали, Алексей Архипович? — пожимая Ладанову руку, спросил Латкин. — Рад вас видеть в родных краях! Что ж не заглянете к нам в управу? Нехорошо, батенька, нехорошо!
— Простите, на днях обязательно зайду, уважаемый Степан Осипович!.. Не желаете ли закурить? С собой привез папиросы «Нега», сейчас — редкость.
— Буду ждать, — закуривая душистую папиросу, покровительственно сказал Латкин. — С вашим тестем, Афанасием Петровичем, мы часто видимся. Он гласный, навещает управу, помогает нам. Надеюсь, и вы не останетесь в стороне? Образованные люди нам нужны…
— Весьма рад быть полезным! — щелкнул Ладанов каблуками хромовых сапог. Он был все такой же худощавый, долговязый и нескладный. Военная форма висела на нем, как на вешалке. Лишь в движениях появилась порывистость. Он весь подергивался, говорил торопливо, словно куда-то спешил.
Буфетчик, толстенький, услужливый дядя Ваня, еще с порога заметил знатных гостей и только ждал времени, чтобы обратиться к ним.
— Пожалуйте-с, гости дорогие! — раскланивался он. — Что прикажете подать? Только что вскипятили самоварчик.
— А что еще у тебя есть, дядя Ваня? — уставился на буфетчика доверенный.
— Есть салатик, маринованные рыжички, ваша любимая заливная щука-с, Кондрат Мокеевич!
— М-да, — недовольно скривил губы доверенный. — Раньше, бывало, зайдешь к тебе, и сердце радуется… А теперь одна скука.
— Истинно так, Кондрат Мокеевич! Совершенно нечем угощать дорогих гостей. Никакой торговли
Буфетчик, скосив глаза, посмотрел на Ладанова, спешившего управиться со своим чаем. Как только раздался звонок, приглашающий в зал, прапорщик раскланялся и помчался наверх. Космортов, кивнув головой буфетчику, заговорщически спросил у него:
— Поищи у себя, не найдется ли чего покрепче чая? Мы хотим посидеть тут.
Латкин тоже многозначительно подмигнул дяде Ване.
— Поискать можно, Степан Осипович! Отчего не поискать…
Буфетчик пошарил в шкафу рукой и, улыбаясь, извлек бутылку смирновской водки.
— Оказывается, была — в уголке стояла, а мне и невдомек!
— Каналья, давай ее сюда, голубушку! — воскликнул Космортов, потирая руки. — Проводи-ка нас в отдельную комнатку.
Буфетчик расставил на подносе бутылку, рюмки, закуску и повел гостей в отдельную комнатку. Те, расположившись как дома, задымили папиросками.
— Хороша, чертовка! — посмотрел доверенный рюмку на свет. — Уж и прозрачна… Иерусалимская слеза.
— Моя любимая, — щелкнул пальцем по этикетке бутылки Латкин. — Настоящий бальзам.
— Что слышно в мирской жизни, Степан Осипович? — похрустывая маринованными рыжиками, спросил протопоп у Латкина.
— Ничего утешительного, Яков Дмитриевич!.. — отозвался тот. — По слухам, большевики в Брест-Литовске ведут переговоры с немцами о заключении перемирия.
— Позор! — тяжело скрипнув стулом, определил Космортов. — Большевики продадут немцам Россию.
— Истина глаголет вашими устами! — поддержал отец Яков. — Но лучше немцы, чем большевики…
Космортов сказал в раздумье:
— Долго ли еще продержатся большевики у власти?
— Время покажет, дорогой Кондрат Мокеевич!.. — сказал Латкин и, осмотревшись, склонился ближе: — Есть новости… Поступила директива Комитета спасения родины и революции. Рекомендует усилить действия против большевистской власти.
— Значит, комитет жив? — обрадовался Космортов, но, увидев предостерегающий жест председателя управы, закрыл рот рукой.
Протопоп широко осенил себя крестным знамением и сказал тихонько:
— Слава тебе, господи!.. Позвольте уточнить, Степан Осипович, от кого эта директива?
— От самого Родзянки…
— Здравствует, значит, государственный муж?
— Вполне.
— Сохрани его, господи, от всех напастей, дай силы и мужество, — снова перекрестился протопоп.
Буфетчик принес им чай в стаканах с мельхиоровыми подстаканниками, смахнул со стола крошки и вышел. Проводив его взглядом, доверенный заговорил вполголоса:
— Не будь революции, все было бы иначе. Наша фирма понесла от нее огромные убытки… А что в городе делается! Везде солдатня в рваных шинелях. Распустили мы их, Степан Осипович, распустили… Да-с.