Когда наступает рассвет
Шрифт:
Не покидая своего укрытия, Домна напряженно прислушивалась к разгорающемуся на правом фланге бою. «Что там происходит?» — думала она в тревоге.
Спустя некоторое время Домна увидела, как по ходам сообщения промелькнула плотная, слаженная фигура командира отряда. С ним бежал и Кузьмич. Он задержался на миг около Домны, бросив торопливо:
— У мельницы атаковали нашу заставу. Могут нас обойти с правого фланга. Мы туда! Здесь всем оставаться на месте…
Попытка белых обойти партизан с фланга не удалась. Командир отряда вовремя подоспел с передвижной резервной
Ожила дальняя опушка леса. Вражеские стрелки, не решаясь выйти из лесу, открыли дальний ружейный огонь. Над окопами просвистели первые пули. Иные пролетали близко от Домны, заставляя ее невольно пригибаться. Это заметил из своего окопа Исаков и крикнул ей:
— Напрасно кланяешься, пуля давно уже пролетела! Это поначалу так, а затем привыкнешь! Готовься к бою! Вон начали вылезать…
Домна взглянула в том направлении, куда показывал Исаков, и увидела фигурки вражеских солдат. Они, рассыпавшись цепью, продвигались вперед.
Враги наступали под прикрытием пулемета, делая короткие перебежки, залегая и открывая огонь из винтовок.
Поставив прицел, Домна не спеша навела мушку на солдата в большой желтой шубе, которая хорошо различалась на снегу, и выстрелила. Солдат ткнулся в снег, полежал, послал ответную пулю на гору, поднялся и засеменил вперед, догоняя свою цепь.
— Я вам покажу, дьяволы! — прошептала Домна. Она прильнула щекой к холодному ружейному прикладу.
Стрельба шла по всей линии окопов и под горой, со стороны наступающих. Цепи белых приближались с каждым новым броском. В шуме боя Домна улавливала, как разъяренные вражеские стрелки что-то кричали, размахивая кулаками. Видимо, для храбрости их напоили водкой.
Белые стали сосредоточиваться для решающего броска. Надо было столкнуть их вниз, сорвать атаку. Командир отряда Юркин, поднявшись на бруствер окопа, звонко скомандовал:
— За мной, в контратаку — ура!
Партизаны высыпали из окопов, ощетинились штыками. Словно вихрем подхватило и понесло их на врага:
— Ура-а!
Белые дрогнули, повернули назад.
Вместе со своим отделением кинулась вперед и Домна. Не успела она пробежать и несколько шагов, как увидела Исакова. Скорчившись на снегу, он стонал, неестественно вытянув ногу в своем несуразном валенке.
— Исаков, что с тобой? — нагнулась к нему Домна.
— В ногу ударило… Помогла бы…
— Тут лежать не место. Держись за меня, отведу.
Она с трудом дотащила раненого до укрытия, наложила повязку, чтобы остановить кровь, и повела в санчасть.
В деревне она встретила Маегова, направлявшегося с группой красноармейцев на левый фланг.
— Помощь подоспела… Теперь наша возьмет, это точно! — попыталась она ободрить Исакова.
Тот дышал отрывисто, постанывал. Ступать на раненую ногу не мог, и каждый шаг причинял ему нестерпимую боль.
«Скорее, родные, скорее!» — мысленно торопила красноармейцев Домна.
Возвращаясь из санчасти, она услышала, как слева один за другим раздались дружные залпы красноармейцев.
Вернувшись на позицию, осмотревшись, Домна поняла, что наступательный пыл белых ослаб, хотя еще и не был сломлен. Откатившись, вражеские стрелки залегли и открыли огонь, заставив партизан вернуться в окопы. Бой затягивался, и пока трудно было судить о его исходе.
От леса на вороном коне мчался человек в офицерской шинели и черной папахе. Наклонившись в седле вперед, он мчался к залегшей цепи белых солдат. Это был Прокушев. Под градом красноармейских пуль он, доскакав до своих стрелков, сделал отчаянную попытку поднять их в атаку.
— Вперед! Трусы! Вперед! — с площадной бранью истошно кричал он, размахивая револьвером. — Застрелю, кто не подымется!
Он разрядил в воздух револьвер.
Угроза подействовала. Неровная цепь стрелков зашевелилась, снова двинулась на штурм горы. Но кинжальный огонь пулемета на левом фланге и ружейные залпы красноармейцев заставили их залечь на полпути. Прокушев скакал вдоль цепи своих солдат, продолжая гнать их вперед. Но тут его зацепила метко посланная пуля. Он пошатнулся, но удержался в седле. Какое-то мгновение Прокушев, терзаемый желанием довести атаку до победного конца, видимо, колебался, не решаясь покинуть поле боя, но, обессилев, повернул лошадь и поскакал обратно к лесу.
Белые солдаты, оставшись без командира, по одному и группами в два-три человека стали отползать, пятиться из зоны действенного огня. А потом открыто побежали вслед за своим командиром. Вскоре весь фронт белых, оставляя убитых и раненых, покатился к спасительной опушке леса.
Красноармейцы и партизаны с ликующим «ура!» ринулись преследовать отходящего противника.
Потерпев неудачи под Чукаибом, прокушевская банда в беспорядке откатилась к Визинге. Красноармейцы и партизаны, преследовавшие противника, на его плечах ворвались в село Визингу…
Переждав некоторое время, портной Иван Дрозд решился оставить убежище и вместе с женой и двумя девушками — школьницами из дальней деревушки, квартировавшими у него, выбраться из подпола. Ему было неясно, что же произошло в селе. Время позднее, слышно, как уже пропели первые петухи. Выйти из дому в такую беспокойную ночь и узнать, что творится на улице, — разве хватит духу?
— Рассветет — все узнаем! А теперь давайте спать! — решил хозяин дома.
Но едва они успели задремать, как вдруг застучали в дверь.
— Что за напасть! — вскакивая с постели, испуганно воскликнул хозяин и прислушался. Стук не прекращался. Дрозд сказал жене: — Выйди посмотри, кому и что надо.
Накинув шушун и шепча заговор от нечистой силы, хозяйка покорно пошла открывать дверь.
В избу ввалились человек двадцать. Все с ружьями, покрякивают с холода, хлопают рукавицами.
Зажгли огонь, изба осветилась.
— Чолэм, хозяин с хозяюшкой! — загудели ночные гости. — Дом ваш, видать, большой, вместительный. Разрешите погреться, переночевать.