Когда она искушает
Шрифт:
— Что это такое? — Де Росси выглядит так, как будто он еле сдерживается, чтобы не всадить мне пулю в голову.
— Мы были… — Мартина сглатывает. — Мы закончили.
Это то, что, по ее мнению, мы только что сделали? Нет, это не было прощанием.
Когда речь идет о Мартине, прощаний больше не будет.
Вчера я совершил ужасную ошибку. Я был так зол на Поло и Сэла за то, что они снова подвергли ее опасности, что видел только красный цвет. Потребность заставить их заплатить была всепоглощающей.
Я не мог мыслить здраво.
Я
Внезапно я увидел все ясно.
С тех пор как я увидел Мартину, я отталкивал ее, потому что чувства, которые она во мне вызывала, были ужасающими. Я никогда раньше не любил женщин. Как может тот, кто никогда не был по-настоящему любим, узнать, как любить другого?
Может быть, научившись у кого-то другого.
Я должен был понять, что Мари мне подходит, когда она отреагировала на мою историю — то, что мучило меня всю жизнь и заставляло чувствовать себя чертовски никчемным. Она слушала и реагировала с добротой. С состраданием. Человек, убивший ее родителей, — часть меня. Это должно было стать достаточной причиной для того, чтобы она отшатнулась.
Но она этого не сделала.
Даже самые сломанные вещи можно починить, если приложить к ним руку.
Мартина — моя. Я могу быть низкорожденным. Я могу быть слишком старой. Мое имя не может сопровождаться заводами или армией. Но я всю жизнь решал невозможные проблемы, и никогда не было более достойного приза, чем Мартина.
Что бы мне ни пришлось сделать, чтобы заполучить ее, я сделаю это, потому что теперь я знаю правду.
Если она не моя, все остальное не имеет значения.
— Так вот что ты делал с моей сестрой все время, пока вас двоих не было дома? — спросил Де Росси, его голос был низким и смертоносным.
Я провожу языком по зубам. — Не все время.
Он направляет пистолет в небо и делает выстрел. — Пошел ты, Наполетано.
— Прекрати! — кричит Мартина. — Давай просто зайдем внутрь и поговорим.
Он опускает пистолет, переводя яростный взгляд с меня на сестру. — Иди в свою комнату.
— Нет, Дамиано, я могу объяснить…
— Я сказал, иди в свою гребаную комнату, Мари.
Ее глаза расширились. У меня такое чувство, что он никогда раньше не ругал ее, и то, что он сделал это сейчас, на мгновение ошеломило ее. Она сглатывает, ее горло клокочет, затем она опускает глаза и кивает. — Хорошо.
Он смотрит, как она делает два шага к двери, и, когда она в последний момент бросает на меня взгляд, огрызается: — Не смотри на него. Внутрь. Сейчас же.
Дверь захлопывается, и мы остаемся вдвоем. Де Росси оценивает меня, его челюсть тикает. — Вот почему ты так настаивал на том, чтобы проверить Грасси самому. Позволь мне предположить, что ты нашел бы что-то, что дисквалифицировало бы его, независимо от того, существовало оно или нет.
— Мартина не выйдет за него замуж.
—
— Как, по-твоему, отреагирует Грасси, когда я скажу ему, что его невеста не девственница?
Он наносит удар, и я позволяю ему попасть мне в скулу. Больно, как сука, но я это заслужил. Теплая кровь стекает по моему лицу и капает на рубашку. Де Росси делает движение, чтобы ударить меня еще раз, но на этот раз я блокирую его. — Хватит.
— Ты ничего не сможешь ему сказать, если будешь мертв, — говорит он, снова поднимая пистолет.
— В этом случае ему будет наплевать на помолвку. Только если ты убьешь свой лучший шанс на победу в тендере.
Де Росси смеется. — Ты думаешь, что все знаешь, Наполетано. Я думал, что ситуация с Поло заставит тебя смириться, но, очевидно, для этого потребуется нечто большее.
По позвоночнику пробегает холодок.
— Только что звонил Калисто. Сал так далеко зашел, что сорвался на своих консильери. Оскорбил свою семью. Пригрозил убить их всех, если Калисто не вернет ему Мартину. Королевство действительно разваливается, и Калисто меняет сторону. Сэл будет мертв к концу этой недели, и это буду я, который убьет его.
Мое сердце набирает скорость. — Сделка…
— Никакой сделки больше нет. — Он опускает пистолет, но смотрит мне в лицо. — Неужели ты думаешь, что я доверю тебе что-то столь деликатное после того, чему я только что был свидетелем? Ты, блядь, солгал мне. Как долго это продолжается?
— Несколько недель.
Он насмехается. — После того, как ты рассказал мне, чего ты хочешь от Сэла, я подумал, что наконец-то понял, почему ты так быстро согласился взять Мартину. Но, похоже, у тебя была не одна мотивация.
— Когда я согласился взять ее, у меня не было намерений, что что-то произойдет.
— А что же тогда произошло? Ты влюбился?
Я уставился на него. Такое ощущение, что миллион червей ползают у меня под кожей, тесно и неуютно. Но я сижу с этим дискомфортом, и когда он проходит, появляется что-то уязвимое.
Вот что меня пугало все это время. Ощущение, что я ношу свое сердце на внешней стороне груди, где все видят, как оно бьется для нее.
Его глаза расширяются. — Черт.
— И что с того, что я это сделал? — тихо спрашиваю я.
Он отворачивается, зарывая одну руку в волосы. — Нет. Ни за что. Ты не любишь мою сестру.
— Она не выйдет замуж за Грасси, — говорю я ему в спину.
Он качает головой. — Господи, мать твою. Я не могу в это поверить.
— Дамиано, выдай ее замуж за меня.
— Ты с ума сошел?
— Я знаю, что я не тот мужчина, которого ты представлял для нее. Это не будет союз, который закрепит твое правление или увеличит твою власть. Но если ты действительно любишь свою сестру, выдай ее за меня замуж. Я сделаю ее счастливее, чем кто-либо другой. Я обещаю тебе это.