Когда погиб Милован. Часть 2
Шрифт:
— Что вы думаете обо всем этом, обер-лейтенант? — наклонилась Эльза к Гардекопфу, который сидел рядом.
— Не знаю, фрау гауптман, в таких операциях я участвую впервые.
— Я тоже первый раз оказалась в таком непонятном положении. Как вы думаете, Гардекопф, что задумал Штольц? Не понесем мы с вами наказание за нарушение приказа рейхсфюрера об изъятии и сдаче ценностей?
— Фрау гауптман, я уверен только в одном, штандартенфюрер Штольц по собственной инициативе такие операции не проводит. В данном случае он выполняет приказ высшего начальства.
— Куда
— Думаю, за границу, иначе данная операция не имеет смысла. Добывать их таким путем лично для себя никто не рискнет.
— Ваши рассуждения не лишены смысла, Гардекопф. Я тоже не нахожу другого объяснения. Надеюсь, в Берлине что-то прояснится.
— Это в том случае, если Штольц сочтет нужным сообщить нам, куда пойдут ценности, похищенные нами у казны рейха.
— Гардекопф, вы знаете Герфта лучше меня, как вы думаете, он нам не скажет, что все это значит?
— Не скажет. И говорить с ним на эту тему опасно, он может преподнести все штандартенфюреру в ином свете.
— Что же, я согласна с вами. — Миллер положила голову на подушку сиденья, прикрепленную к спинке и закрыла глаза, давая понять Гардекопфу, что разговор закончен.
Ее волновало сейчас другое — то, что не успела сообщить в Центр о своем отбытии в Берлин. Теперь в городе пойдут разговоры о гибели Миллер и Гардекопфа. Эльзу не пугало, что немцы похоронят их и будут уверены, что они погибли при неизвестных обстоятельствах. Она боялась, что партизаны, узнав о ее гибели, передадут об этом в Центр. Надо при первой же возможности сообщить, что с ней все нормально.
Эльза открыла глаза и увидела перед собой Герфта.
— Вы не спите, фрау гауптман?
— Нет.
— Я обдумал свое поведение в городе и пришел я выводу, что поступить иначе не мог. Прошу но обижаться на меня.
— Вы приносите свои извинения?
— Нет. Я не совершил ничего такого, на что мне пришлось бы извиняться перед вами.
— А то, что вы убили моего шофера?
— Я не мог оставить его в живых по многим причинам.
— Что вы имеете в виду?
— Шофера обязательно допросили бы о том, как вы погибли, и он наверняка рассказал бы все.
— Но вы оставили в живых своих соучастников, я имею в виду солдат из бронетранспортера.
— Они скажут в гестапо, что случайно наткнулись на ваш автомобиль. Это проверенные парни, на них можно положиться.
— Почему вы не сказали мне о том, что собираетесь ликвидировать моего шофера?
— Если бы вы были на моем месте, то поступили бы точно так же. Я пощадил вас.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Этот солдат давно служил у вас?
— Да.
— Личный шофер всегда лицо доверенное. Вам было бы жаль его, не так ли? Я не хотел ставить вас в неловкое положение, но и оставлять в живых шофера не ймел права.
— Прекратим этот разговор, майор, — с раздражением произнесла Миллер. — Вы не доработали операцию и, не доставив нас в известность, чуть не сорвали
— Известно.
— Я не верю в это.
— Ваши ценности, фрау гауптман, будут отправлены в Швейцарский банк и положены на имя одного сотрудника. Первоначальная цель этого банковского счета — оплата агентов по легальным каналам.
— А в дальнейшем какая цель этого банковского счета?
— Я понимаю, что вас интересует. Мне кажется перестраховкой такой дальний прицел, но я докажу вам, что мне известно абсолютно все. Если мы проиграем эту войну, деньги пойдут на борьбу патриотов великой Германии по возрождению нацизма в Европе, то есть на возрождение Германии.
— Почему эта операция проводится в строгой секретности?
— Ведомства Бормана и Риббентропа уже начали переправку золота и драгоценностей в Швейцарию. Это делается в глубочайшей тайне от всех. Мы не имеем права отставать от них, в случае неудачи хозяином положения станет тот, у кого за границей будет достаточно средств для ведения борьбы за возрождение Германии.
— Вам известно, кто будет заниматься переправкой ценностей в Швейцарию?
— Да. Доставкой ценностей в Швейцарию будет заниматься служба диверсий. Кто именно будет отвозить ценности в банк — знают только начальник управления и Штольц.
— Я все-таки никак не могу смириться с тем, что вы, зная, насколько важна операция, не отнеслись к ней со всей серьезностью.
— При разборе операции начальник управления подтвердит мою правоту. Перед отъездом мне были даны полномочия действовать на свое усмотрение, не советуясь ни с кем. Этим ни в коей мере не высказывалось недоверие к вам. Операция проводилась под руководством одного человека, чтобы не было разногласии.
— Вы знаете, Герфт, у меня и Гардекопфа возникло подозрение, что нас тоже могут ликвидировать.
— Советую вам, фрау гауптман, забыть эту историю. Нам еще придется встречаться с вами, операция только начинается, а работать вместе, не доверяя друг Другу, невозможно. Вы согласны?
— Ну что же, забудем сегодняшнее недоразумение. Надеюсь, такое больше не повторится… А теперь расскажите, Герфт, что нового в управлении?
— А что конкретно интересует вас, фрау гауптман?
— Люблю сенсационные новости, — объявила Эльза.
— Ну что же, есть для вас сенсация. Несколько дней тому назад в управлении схвачен шпион. Один из сотрудников управления работал на какую-то из разведок.
— Как его взяли?
— Во время сеанса радиосвязи. Он вел передачи из трех мест, запеленгованных уже давно. За этими районами велось круглосуточное наблюдение пеленгаторной службы. Когда радист в очередной раз вышел в эфир, его схватили черев полторы минуты после начала работы рации.
— В какой стране изготовлена рация?