Когда в Чертовке утонуло солнце
Шрифт:
— При чём тут пан Келли?
— Тогда кто? Куцинка? Чтоб ему пусто было, звездочёту проклятому!
— Пан Фауст, — спокойным тоном, в котором Максим расслышал давешнюю зловещую вкрадчивость, начал рыцарь, — никто на вас не доносил и не жаловался. К тому же, если вы забыли, мы не городская стража, чтобы заниматься склоками между соседями. У нас дела поважнее, а ваши таланты, как и ваш характер, хорошо известны.
— У вас характер тоже не сахар, — буркнул чернокнижник.
— Может быть, — покладисто согласился Брунцвик, поднимаясь со своего стула. — Но если вы оказались
По лицу Фауста было видно, что он страстно желает сказать, куда именно ночные стражники могут применить эти извинения, но что-то во взгляде командора остановило чернокнижника. Вздохнув, он секунду-другую помолчал, и снова спросил:
— Из-за чего всё это? Чем так насолили ночной вахте, что вы посреди бела дня примчались арестовывать меня, не имея к тому оснований? — Фауст мельком встретился взглядом с рыцарем и торопливо поправился:
— Хорошо-хорошо. Имея только показания свидетелей, которые считают, что видели именно меня. В конце концов! Я ведь не единственный алхимик и мистик в этом городе. Но почему-то тут не видно никого со Златой улочки, или из Йозефова, не говоря уже о панах иезуитах. И…
— Осторожнее, — предостерёг Брунцвик.
— Уеду, — мрачно пообещал Фауст. — Вот в самом деле, уеду, и поминайте, как звали. Неблагодарный город.
— Вы когда-нибудь имели дело с упырями? — вдруг спросил командор. Чернокнижник растерянно воззрился на него.
— С упырями? Inmortui? Lamia? Я слыхал об одном случае в Тюбингене…
— Вы лично когда-нибудь сталкивались с ними?
— Нет, — пожал плечами Фауст. — Только по книгам. У вас что? — он изумлённо вытаращился на командора. — Завелась ламия? Упырь? Здесь, в Праге?
Брунцвик равнодушно смотрел на чернокнижника.
— И вы решили, что подобное существо притащил сюда я?! — развивал свою мысль арестант. — Да это… это… — он от возмущения начал хватать воздух ртом, не находя нужных слов. — Это какой сволочью надо быть?
— Изрядной, — подтвердил рыцарь.
Фауст ещё несколько мгновений шумно вдыхал и выдыхал, справляясь с гневом, потом как-то безнадёжно махнул рукой и проворчал:
— Валяйте. Сажайте в камеру. Надеюсь, в подтверждение моей невиновности примут тот факт, что если нынче ночью эта тварь кого-нибудь сожрёт, я тут определённо буду ни при чём?
Чернокнижника увели, а спустя примерно час стражник, посланный к молочнице, вернулся и подтвердил, что в последний месяц Фауст был дома, и каждое утро забирал свой кувшин с молоком, исправно расплачиваясь за покупку. Иржи с Максимом в это время упражнялись в фехтовании: капрал объяснял базовые принципы защиты и нападения, младший страж внимательно слушал, а потом повторял за Шусталом показанные тем движения.
— Пан капрал! Пан Резанов! — у деревянной изгороди, который была обнесена площадка для фехтования, появился одноглазый ординарец. Его, как уже успел узнать у приятеля Макс, звали Войтех Чех. — Пан командор вызывает. Вместе с арестантом.
Фауст, как ни старался, не мог скрыть некоторого самодовольства при виде нахмуренного и явно неудовлетворённого розысками командора.
— Молочница подтвердила ваши слова, — сказал
— Я другого и не ждал.
— Не зарывайтесь. Я бы мог вас упрятать на двадцать дней — за пальбу и за оскорбления при исполнении. Но не буду. Однако настоятельно рекомендую в ближайшее время город не покидать.
— Конечно. Запрусь как следует, и буду молиться, чтобы ваш упырь ко мне не вломился, — саркастически заметил Фауст.
— Резанов. Проводите арестанта до наружной двери и возвращайтесь, — Брунцвик посмотрел на Иржи. — Вы, капрал Шустал, останьтесь. Ах да! Пан Фауст, приношу вам свои извинения за ошибочное задержание.
Максим отвёл чернокнижника вниз, но на пороге кордегардии тот вдруг обернулся к сопровождающему и сказал:
— Вы не чех.
— И что?
— И даже не здешний. Откуда вы?
— Это вас не касается, пан Фауст.
— Как знать, как знать… — задумчиво отозвался чернокнижник. Потом с заговорщицким видом наклонился к парню и вполголоса произнёс:
— Вот что я вам скажу, молодой человек. Меньше доверяйте тому, что вам говорят, или что вы, как вам кажется, наверняка знаете. В Золотой Праге иной раз вещи и люди меняются в мгновение ока.
С этими словами он снова гордо вскинул подбородок и, уперев правую руку в бок, вальяжно сошёл вниз по ступеням. Макс проводил взглядом чёрную фигуру, пока она не скрылась за перекрёстком, и вернулся в кабинет Брунцвика.
— Вы что, до дома его отводили? — проворчал рыцарь.
— Прошу прощения, пан командор.
— Сегодня ночью вы, Резанов, заступаете на пост на кладбище Святого Креста.
— Разрешите вопрос, пан командор?
— Разрешаю.
— Это наказание?
— Это поощрение. Раз уж вы у нас из молодых да ранний, не вижу препятствий к тому, чтобы применить ваши таланты с пользой.
— Разрешите ещё вопрос, пан командор?
Брунцвик тяжело вздохнул, показывая, что начинает терять терпение.
— Да?
— Мы действительно имеем дело с упырём?
— Если верить рабби Лёву, мы имеем дело с ламией. Днём это существо принимает обличье запаршивевшей кошки, ночью — прекрасной женщины. Ламия обладает огромной силой воли, подавляющей любое сопротивление. Ей достаточно установить с жертвой зрительный контакт, чтобы та полностью подчинилась и дала преспокойно себя съесть.
— Мы с рабби осматривали камни, они были тёплые…
— Он говорил. Значит, это очень голодная ламия — она вернулась к телам, собираясь поживиться ещё и мясом, но их уже унесли. Отсюда можно предположить, что она всё ещё не собралась с силами и, скорее всего, только недавно пробудилась от спячки.
— То есть это всё-таки может быть здешний кровопивец? Кто-то, давным-давно похороненный на кладбище?
— В освящённой земле? Вы в своём уме, Резанов? Её гроб точно доставили туда, причём совсем недавно, и он должен быть где-то на поверхности. Ищите в склепах, в зарослях. С вами пойдёт десятка капрала Шустала, раз уж вы так хорошо сработались, и пан Фишер со своими бойцами. В наружном оцеплении будут дежурить десятки пана Душана, пана Земана, пана Чернова и пана Соботки — на случай, если эта тварь попробует прорваться в город.