Когда в Чертовке утонуло солнце
Шрифт:
Судя по изумлённому взгляду Иржи, Макс сделал вывод, что в эту ночь на кладбище отправляется большая часть ночной вахты. Брунцвик рисковал, но риск этот был осознанным: рыцарь прекрасно понимал, что, несмотря на опасность, которой подвергаются его люди, попадание голодной ламии на улицы было бы в разы опаснее.
— А если она уже в городе?
— На кладбище до сих пор дежурят пан Бубл и пан Дворский. Кроме того, ламия привязана к своему гробу, она хотя бы раз в сутки должна скрываться в нём на час-другой. Так что даже если вы обнаружите пустое убежище — нужно будет лишь подождать возвращения
Глава 10
Вторая вахта
По приказу командора все, кому предстояло отправиться ночью на кладбище, разбрелись по казармам отсыпаться. В этот раз Максим вновь не встретил никого из тех, с кем делил комнату — было похоже, что все они из десяток, либо остававшихся на предстоящую ночь в казарме, либо находившихся сейчас на постах у кладбища и у кордегардии.
На небе теперь появился тоненький, как ниточка, серп молодого месяца, но это не сильно помогло: ночь была тёмной и холодной, месяц то и дело скрывался за набегавшими облаками. Ветер, налетавший неожиданно, резкими порывами, трепал пламя факелов в руках стражников и раздувал полы их плащей.
Макс, закутавшись в одолженный у Шустала плащ, шагал вместе со всеми, стараясь отогнать от себя мысли о том, что их ждёт на старом погосте. Что-то подсказывало парню, что в этот раз никакими обманками дело не обойдётся: клыки, когти, или что там пустит в ход ламия, будут вполне себе настоящими и осязаемыми.
Младший страж несколько раз искоса поглядывал на капрала. На лице у Иржи читались сосредоточенность и некоторое беспокойство; иногда он доставал из-под кирасы нательный крест и что-то шептал, выискивая глазами месяц в небе. После этого к сосредоточенности и беспокойству добавлялась на некоторое время покорность судьбе — но, похоже, даже Шусталу было не по себе.
— Пан капрал, — тихо позвал Макс.
— А?
— Почему наше оружие светится?
Иржи непонимающе нахмурился — мыслями он был где-то далеко. Потом посмотрел на приятеля с чуть большим интересом:
— Чего вдруг это тебя заинтересовало?
— Да так. Я видел вчера, как выдавали пули мушкетёрам — обычные свинцовые пули. И сегодня с паном Модровым мы стреляли самым настоящим свинцом. Но почему-то мне думается, что выстрели он или я не в мишень, а в какую-нибудь «ночную» цель — пули стали бы светиться.
— Правильно думается, — усмехнулся Шустал.
— Так почему?
— Я в этом не силён. С таким вопросом тебе надо бы к алхимикам — это ведь они присылают нам свинец, из которого потом льются пули. И железные чушки, из которых в нашей кузнице куют клинки, пики, алебарды.
— Думаешь, они туда что-то добавляют?
— Уверен, что добавляют. Наверное, это как-то связано с луной.
— Почему?
— Потому что при набирающей силу Луне свет у оружия всегда ярче, а удары как будто болезненнее для наших врагов.
— Ты же католик? — уточнил Максим. — А это всё вроде как суеверия?
— Суеверия? — фыркнул капрал. — Ну тогда, если это суеверия, и наша служба вроде как ни к чему? В детстве, когда тебе мерещилось что-то страшное под кроватью, ты просто накрывался с головой одеялом. Может, и теперь попробовать? Вдруг сработает? Только не говори мне, что темноты ты никогда не боялся.
— Боялся, — не стал
— Не зря ты выбрал на шляпу рысь, а перья тебе дал коршун, — задумчиво проговорил Иржи. — Темнота — дружелюбная? Ты только не скажи это какому-нибудь обывателю. Я-то тебя понял и, думаю, почти все наши поймут. Но вот простой пражанин будет удирать от такого заявления, как чёрт от ладана. Ну а что касается суеверий и Луны — она покровительствует нам точно так же, как святой Ян Непомуцкий. Луна — это небесное серебро и белый свет, которые так не любят порождения мглы. Наверняка у алхимиков имеются ещё и собственные толкования, которые они используют в своей работе, но мне этого достаточно. Оружие светится и разит. Хотя если ты попытаешься применить его против обычного человека или не человека, никакого света не будет — просто добротная сталь.
— Которую запросто грызут крысы? — вспомнил Максим слова квартирмейстера, и оба приятеля тихо захихикали.
Тела погибших стражников ещё днем перенесли в ротонду Святого Креста и священник успел прочесть над ними молитвы. Теперь маленькая привратницкая превратилась в штаб разворачивающейся операции, командование которой было формально поручено пану Фишеру.
— Работаем только по трое, — своим скрипучим голосом раздавал указания капрал. Худощавое лицо его с высокими скулами и глубоко посаженными глазами при неярком свете двух свечных фонарей, поставленных на столе, представляло собой маску из тёмных и светлых пятен. Так что капрал и сам сейчас сильно смахивал на покойника. — Резанов…
— Пан капрал, — осмелился вставить Макс. — Разрешите идти с капралом Шусталом?
Фишер несколько мгновений раздумывал, потом кивнул:
— Разрешаю. Пан Шустал, кого возьмёте третьим?
— Ульриха, — не раздумывая, сказал Иржи.
— Хорошо. Наружное оцепление — двойками, в пределах видимости. Перекличка каждые три минуты по цепочке. Паны капралы со своими вторыми номерами пусть постоянно патрулируют вдоль отведённого участка стены.
— Кому куда? — спросил, как всегда невозмутимый, Душан.
— Ваша, пан Душан, восточная. Пану Соботке, — Фишер кивнул жилистому киноцефалу, у которого на вполне человечьем теле помещалась пёсья голова с седоватой шерстью, — западная.
— Надо было жаровни захватить, — отозвался Соботка хрипловатым голосом, раскатывая букву «р». — Холод от реки собачий.
Это замечание вызвало у всех улыбки. Капрал довольно оскалился.
— Ваша правда, жаровни были бы впору, но не до них. Пан Чернов пойдёт на северную стену, углы ограды тоже под его присмотром. Пану Земану южная стена, с углами и входом. Самое главное: если вдруг эта тварь попытается вырваться за стену — задержать любой ценой. В переулках мы её не поймаем.