Когда вмешалась жизнь
Шрифт:
*
У Брока была гламурная работа помощника, которая, вероятно, включала обеды в роскошных ресторанах, где требовались шикарные галстуки и пиджаки. Паркер не назвала бы свою новую работу гламурной, но она ей все равно нравилась. Хотя задания были случайными и непредсказуемыми, скучать ей не приходилось.
К концу дня она испекла банановый хлеб, отвезла одну буханку родителям Гаса, задержалась у них поболтать более, чем на час, — они оказались очень приятными людьми — зарезервировала шатер для вечеринки в честь четвертого
Гас покачал головой при виде ее, шагающей с Рэгсом по асфальтированной дороге вскоре после шести вечера. По траве носились белки в поисках убежища на ближайших деревьях, а вокруг ее головы пищали комары. На краткий миг она подумала о Калебе и их жизни, которую себе представляла. В этот краткий миг Гас превратился в Калеба, сидя в кресле на крыльце, широко расставив ноги и сжимая в руке бутылку пива, стоящую у него на колене. Паркер играла роль жены, которую муж приветствовал полной обожания улыбкой.
Она чуть ослабила хватку, и Рэгс помчался, волоча за собой поводок, к крыльцу, к Гасу… к Калебу. Они поздоровались, как все хорошие собаки и их хозяева.
— Паркер, — наполнил густой вечерний воздух голос Гаса… не Калеба.
Она моргнула, вновь сосредоточившись на стоящей перед ней реальной картине. Гас не был ее мужем. Рэгс не был ее собакой. Это была не ее жизнь. У двадцатишестилетней Паркер Круз не было жизни.
— Ты слышала мои слова о том, что его не нужно выгуливать? — Он хорошенько почесал Рэгса за ушами.
— Да. — Паркер плюхнулась на соседнее с Гасом кресло. — Но собакам нравятся новые запахи и смена пейзажа. Это полезно для их чувств и утомляет не только физически, но и морально.
— И Сабрина платит тебе за то, чтобы ты его выгуливала.
Она усмехнулась, глядя на дом своего детства, располагавшийся на противоположной стороне дороги через один участок.
— И это тоже. Но еще он мне нравится.
Рэгс рухнул у ее ног.
— У моих ног он не лежит. Знает, что он — собака Сабрины. Ее брат подарил ей его еще щенком — подарок на тридцатилетие, потому что у них никогда не было домашних животных.
— Но ты ему нравишься.
Гас сделал глоток пива и ухмыльнулся.
— Да. Я позволяю ему спать со мной, когда она уезжает… а это многого стоит. Ее бесит, когда по возвращении, она находит шерсть на своей половине кровати.
— Я знаю. Она уже велела мне дважды постирать простыни в то утро, когда она вылетит домой.
Гас усмехнулся.
— Еще бы она не велела. — Он протянул Паркер свое пиво.
Она уставилась на бутылку.
— Мы уже обменялись микробами.
— Заткнись. — Она схватила бутылку и сделала большой глоток, затем еще один, и еще.
— Господи, женщина! Я сказал, что мы обменялись микробами. —
Паркер хихикнула и подавила отрыжку.
— Обратный поток? — Она пожала плечами. — Я не заметила. Большинство телесных жидкостей, которые я проглотила, не имели вкуса пива.
Она накрыла рот ладонью.
— Вот, дерьмо, — ее слова прозвучали приглушенно.
Гас приподнял бровь.
— Я не это имела в виду. — Она покраснела до кончиков ушей, внутренне проклиная маму за то, что та передала ей ген чрезмерной болтливости.
— Хочу ли я знать, что означает «большинство телесных жидкостей, которые я проглотила»?
Согнувшись в талии, она закрыла лицо ладонями и в смущении уткнулась в колени.
— Ты, должно быть, считаешь меня шлюхой. Я имею в виду… симуляция оргазма, поцелуй, а теперь еще и это. Ох! Как неловко. — Вскочив с кресла, она махнула рукой, но продолжала двигаться в направлении дома. — Приятного вечера, мистер Уэстман. Отправлюсь-ка я домой и отрежу себе язык.
Глава 8
Как и было предсказано, той ночью разразилось суровое ненастье, вырубившее электричество и унесшее жизни нескольких деревьев. Гас проснулся вскоре после полуночи от пустоты рядом с собой на кровати и непрерывного лая снаружи.
— Рэгс… — застонал Гас, зная, что спорящий с Матерью Природой пес, не слышит его. — Тупая псина.
Нацепив шорты, он поспешил вниз, в последнюю секунду сунув босые ноги в рабочие ботинки, прежде чем распахнуть заднюю дверь.
— Рэгс!
Дождь прекратился, но ветер продолжал шуметь в кронах деревьев. Массивные ветви старого дуба у забора со стороны Паркер стонали при каждом порыве, словно встающий с постели пожилой мужчина. А обезумевшая собака прыгала на ворота и лаяла… снова и снова.
— Рэгс!
— Рэгс!
Гас остановился у подножия лестницы и прислушался.
Кто-то тоже крикнул «Рэгс» или это эхо?
По ту сторону забора что-то двигалось. Рэгс перестал лаять. Прищурившись, Гас поплелся через превратившийся в болото двор.
— Рэгс? — позвал он чуть мягче, пытаясь одновременно прислушаться.
Ничего.
Пес исчез, оставив Гаса одного в отголосках бури. Одинокий источник света на расстоянии половины футбольного поля тоже погас, будто кто-то задул свечу, загадав желание, и теперь готовился разрезать торт. Ему не нужна была еще одна причина злости Сабрины, поэтому он открыл ворота и пронесся через пятьдесят ярдов к дому Паркер.
Постучав в дверь и подождав несколько минут, он рискнул нажать кнопку звонка. Свет на крыльце над ним загорелся за секунду до того, как дверь приоткрылась. В небольшом проеме показался один широко распахнутый глаз, а в паре футов ниже торчал мокрый черный нос.