Кого не взяли на небо
Шрифт:
— Никуда вы сейчас не поедете: останетесь здесь, с нами, — дрожащим от нарастающего яростного желания просипел Хейно.
— Мы были бы рады такой приятной компании, однако остаться с вами никак не можем. Дело неотложное у нас, вещицу драгоценную везём на остров Сааремаа, — расстроено и томно проговорила бледная.
— Какую вещицу, кому везёте ? — слегка заинтересовались братья, привставшие со своих мест, чтобы схватить женщин.
— Кольцо Всевластья Саурону везём, — объяснила грудастая утопленница.
— Какое, блядь, кольцо?! — заорал тянущийся
— Вот это кольцо, — произнесла та и, задрав сарафан, засунула руку в трусы.
Потом вытащила, дёрнула и на грязную столешницу упало кольцо с чекой.
Оставшаяся часть противопехотной гранаты полетела на сторону братьев, а бледная, ухватившись за противоположный край массивного стола, опрокинула его, падая на пол. Грубая мебель прикрыла её и высокую, моментально скользнувшую под доску. Громыхнуло: стёкла вылетели, комната потонула в дыму и пыли. Спустя пару ударов сердца перевёрнутый стол отбросили мощным толчком. Соткен, завладев винтовкой, полоснула короткой очередью по дверному проёму, откуда, словно два испуганных мячика, выкатились белобрысые близнецы. Те рухнули и сдулись, будто наткнувшись на гвозди. Йоля присела возле распростёртых тел Вольдемара и Хейно. Сводные братья пускали кровавые слюни и уже брели по дороге в ад.
— Ты меня провела, коварная калека, — сказала она Соткен, — Я же просила избавиться от охраны по-тихому. Однако мне понравилась постановка. Если ты меня ещё раз обманешь — пожалеешь.
Соткен неопределённо пожала плечами, невозмутимо глядя в звериные глаза.
— Ты, сарацин, никакой не злодей, — предводительница разбила об пол пустую бутылку водки и протянула розочку ворочающемуся в луже крови Вольдемару, — Исполни свою давнюю мечту: перережь горло своему мерзкому брату, что всю жизнь издевался над тобой.
Сильный удар сапога, утыканного шипами, поверг навзничь Хейно, силящегося подняться на четвереньки.
— Пока ты развлекаешься психологическими тестами, я займусь своими делами, — Соткен поочерёдно наградила обоих раненых карапузов точными ударами приклада, после чего затащила в соседнюю комнату, словно пару кулей с мукой.
— Не беспокоить, — заявила кривушка и громко хлопнула дверью.
Стукнула опускающаяся щеколда.
Дрожащие смуглые пальцы обхватили кисть Йоли, отбирая розочку.
— Я тебе помогу, — женщина ухватила Хейно за волосы, запрокинув назад голову толстяка, — Режь медленно, сарацин. Начни от нижней челюсти.
Щербатый край стекла впился в кожу первого ложного подбородка.
Йоля вглядывалась в глаза жертвы, внимательно наблюдая, как тусклая синева радужки заполняется чёрно-белыми оттенками ужаса и боли.
* * *
— Высуни его.
Аглая Бездна крепко прижималась телом к сетке ворот: веки подрагивали, огромный рот приоткрылся, девушка сипло и часто дышала — низенький блондин ожесточённо лизал её распухший сосок, торчащий сквозь решётку.
Слюни обильно стекали по подбородку, скапливаясь в жидкой бородёнке, пачкая обнажённую женскую кожу и ржавое железо ограды. Требовательные пальцы
— Высуни его, — повторила Аглая.
Белобрысый крепыш нехотя оторвался от искусанного, покрасневшего соска и дрожащими руками принялся неуклюже расстёгивать ширинку штанов.
Потом высунул. Бездна наклонилась: открытый рот приблизился к пунцовой, подрагивающей головке члена, рука скользнула по бедру, нащупывая в голенище сапога короткую рукоятку боевого ножа.
Больно не было. Не сразу. Осознание пришло, лишь когда он опустил голову и уставился на свой обрубок, откуда толчками выплёскивалась тёмная жижа.
— Это твоё, — улыбнулась девушка и протянула окровавленную, обмякшую колбаску.
Она сунула отсечённый член в сетку ворот, натянула колготки и поспешила к Ньяле. Двигатель взревел, броневик немного отъехал назад и, с разгона, снёс и створку ворот и несчастного карапуза, что корчился у решётки, зажимая руками пах.
* * *
— Твоя очередь спрашивать, — Монакура Пуу передал Скаидрису плоскую серебряную флягу; лив глотнул и одобрительно мотнув длинными волосами, задал свой вопрос:
— Что общего у норвежской Immortal и американской Inquisition, окромя преклонного возраста и схожего, пафосного околотрешевого рубилова?
Монакура поковырял прутиком в костре и, подняв вверх сросшиеся брови, осторожно предположил:
— Раздувшиеся от бухла, как у старых филинов, чёрно-белые рожи?
Лив поперхнулся малиновой настойкой и хрипло рассмеялся, возвращая сосуд бывшему барабанщику:
— Тащемта сечёшь, бро.
Звук приближающегося автомобиля заставил обоих повернуть лохматые головы в сторону дороги. Ньяла притормозила возле их уютной полянки. Дверца приоткрылась, со стороны водительского сидения показались две обнажённые женские ноги. Йоля вылезла, держа свои страшенные сапоги за голенища.
— Развлекаетесь, бойцы?
— Ты решила научиться водить машину? — ответил сержант вопросом на вопрос.
— Уже научилась, — ответила Йоля, втискивая ступню в обувь, — Решила узнать, почему все встреченные мною люди сходят с ума от этой, в общем и целом, заурядной машины. Она неплоха, но не более того: поездки на боевых колесницах мне нравились гораздо больше. И самые клёвые из них — кельтские, а среди них — колесницы древних фоморов: они, словно BMW среди автомобилей. И не надо снимать сапоги, чтобы нормально жать на эти самые...
— Педали, — подсказал сержант сквада.
— На боевых колесницах нет педалей, — надул щёки Скаидрис.
— Поэтому и ботинки снимать не надо, болван, — подтвердила госпожа лейтенант.
Предводительница требовательно протянула руку: серебряный квадрат фляги лёг на протёртую кожу перчатки.
— Мы за вами, мальчики, поехали уже на кораблик, — раздался хмурый голос с башенки броневика.
— Сидит там, словно сова, — шепнула Йоля сержанту, — Злая какая-то, дурным голосом о смерти и любви поёт.