Коко Шанель. Я сама — мода

Марли Мишель

— С радостью, Жан. Обещаю, что буду впитывать каждую строчку, как мучимый жаждой путник капли воды. Давай я возьму ее с собой в отпуск? Или для пляжа это слишком драматичный сюжет?

— Ты опять уезжаешь?! — изумленно спросил он.

— А почему бы и нет? — вырвалось у нее в ответ. — В июле и августе весь Париж уезжает отдыхать. С момента нашего возвращения и Дмитрий, и я столько работали, что честно заслужили пару дней отдыха.

— Отлично, тогда встретимся в Каннах и все обсудим! — воскликнул Кокто в явном восторге от своей идеи.

— Нет, к сожалению, не получится. Я сняла дом в Ар-кашоне.

Это было спонтанное решение,

навеянное чувством одиночества. Бесконечные вопросы, касающиеся русского престола, отнимали у Дмитрия столько времени, что теперь она чаще бывала одна. Справедливости ради нужно сказать, что вечера, проведенные наедине с собой, никогда не были ей в тягость. Но за последние недели столько всего произошло, и ей хотелось обсудить все с ним. Не для того, чтобы спрашивать совета — все необходимые деловые решения она принимала сама и без всяких колебаний. Но было бы приятно поделиться с Дмитрием тем, что ее занимало. Просто поговорить с ним. О том, что ее туалетная вода и русская коллекция уже почти готовы, что вышивка Марии изумительна и что Габриэль поручила ей расшить блузку. Ей хотелось делить с ним гораздо больше, чем только свою постель. Поэтому она даже поехала с ним в Берлин на несколько дней. Они жили в роскошных апартаментах отеля «Ад-лон», но, в целом, пришлось признать, что поездка оказалась не лучшей затеей: участвуя в бесконечных конференциях русских генералов и политиков в изгнании, Дмитрий был так занят, что побыть вдвоем им удавалось еще реже, чем в Париже. После этого она и решила подыскать для летних каникул дом как можно дальше от тех мест, где проводили жаркие месяцы ее знакомые. Но Кокто ни к чему было об этом знать.

Он явно огорчился, что его планам совместных каникул на Лазурном берегу не суждено сбыться.

— Что ты собираешься делать в Аркашоне? Там же ничего нет, кроме свежих устриц и одного-единственного казино, которое в подметки не годится тем, что в Монте-Карло.

— Это как раз то, что мне нужно, — с улыбкой ответила Габриэль. — И ничто не помешает мне прочитать твою новую пьесу.

— Надеюсь! В конце концов, я же хочу поручить тебе костюмы.

— О! — выдохнула она, не веря своим ушам. Пытаясь совладать с охватившим ее волнением, она ответила делано спокойным тоном: — С чего ты взял, что я соглашусь участвовать во всей этой театральной чепухе? Мне нужно разобраться с туалетной водой, готовить новую коллекцию… Работы столько, что я не знаю, за что хвататься!

— Помолчи, Коко, — улыбаясь, сказал Кокто, целуя ее в щеку. — Я по твоим глазам понял, что ты мечтаешь об этом. К тому же я не знаю никого, кто справится с этим лучше тебя.

Габриэль застыла, потрясенная тем, что он смог прочитать ее сокровенные мысли.

— Кстати, Пикассо будет делать декорации. Мы уже договорились. Я уверен, если вы не поубиваете друг друга, то получится весьма интересный творческий союз.

— Если мы не поубиваем друг друга… — повторила Габриэль скептически. Эта новость отрезвила ее. Вырисовывалась довольно безрадостная перспектива — не так она представляла себе свой дебют в театре. Габриэль высоко ценила искусство Пикассо и, более того, считала его весьма привлекательным мужчиной. Но если придется работать вместе, она должна четко понимать ситуацию и не позволять его авторитету подавлять ее. В этом смысле лучшим ее учителем был Стравинский — именно с ним она поняла, как важно уметь давать отпор гениальным мужчинам. Может статься, что Пабло Пикассо, так же как и Игорь, будет не восторге, если она проявит твердость.

— Вы будете прекрасно дополнять друг друга, — убежденно заявил Кокто.

— Мне нужно подумать… —

пробормотала Габриэль. — Я пришлю тебе рукопись на рю Камбон. — Кокто удовлетворенно кивнул и хлопнул в ладоши. — Ну что ж, мы все решили, пора веселиться! Идем. Вот эта дверь в фойе, наверное, еще открыта.

Габриэль молча последовала за ним, размышляя о Пикассо. Ей нравились его картины — вполне возможно, ей понравится и он сам. В конце концов, почему бы и нет? Кто знает, может, в процессе работы они даже станут друзьями.

Глава двадцатая

Белая вилла с необычным названием — «Ама Тикия» — располагалась прямо на берегу Аркашонско-го залива, метрах в ста от широкого песчаного пляжа Мулло. Во время отлива взорам отдыхающих открывался восхитительный вид на море, днем сверкающее на солнце, как жидкое золото, а вечером отражающее кровавый закат. Во время прилива высокие волны достигали садовой ограды. По бухте плавали лодки и катера, и желающие могли за несколько сантимов выйти с рыбаками в открытое море.

Габриэль и Дмитрий каждое утро отправлялись в лодке на свое излюбленное место, к песчаным отмелям, и возвращались лишь к обеду. За это время слуги Габриэль, супружеская чета, и денщик Дмитрия, его верный спутник, успевали привести в порядок их скромное хозяйство и приготовить легкий ланч. После сиесты они сидели на террасе за коктейлем, Габриэль два-три часа проводила за романом или пьесой Кокто, иногда рисовала. Они регулярно вместе выгуливали собак Габриэль. Время от времени Дмитрий ненадолго оставлял ее, чтобы поиграть в гольф. Вечерами они чаще всего сидели дома, иногда ужинали в одном из ресторанов Мулло, изредка ездили на автомобиле в Аркашон, в казино. Все эти дни они не встречались ни с друзьями, ни со знакомыми.

Габриэль удивлялась, как быстро летит время. Заключая договор об аренде дома, она затруднялась с ответом на вопрос о дате отъезда. Она не могла и представить себе, что еще раз сможет так надолго покинуть Париж и совсем не будет скучать по работе и друзьям. Радуясь предстоящей возможности подолгу беседовать с Дмитрием обо всем, что ее интересовало и волновало, в этой продолжительной курортной эпопее бок о бок под одной крышей она все же видела серьезное испытание. Когда наступит пресыщение? Когда им станет скучно друг с другом? Однако эти опасения рассеялись так же быстро, как густая тьма южной ночи сменяет короткие вечерние сумерки.

Результат превзошел все ее надежды и ожидания: им никто был не нужен, кроме них самих. Дни мелькали один за другим, и в конце концов она продлила аренду до двух месяцев. Таких долгих каникул у нее еще никогда в жизни не было.

В ее день рождения наконец начался обратный отсчет времени. Этого требовал не только календарь Габриэль — сама природа уже настраивалась на осень. Девятнадцатого августа довольно прохладная ночь словно подвела черту под длинной чередой жарких дней. Над морем сияло бездонное, ярко-голубое и по-осеннему прозрачное небо. Им осталось меньше двух недель: в последний день месяца Габриэль должна была вернуться в Париж. Как все школьники и служащие.

При мысли о том омуте, в который ей придется окунуться по возвращении и который теперь, ввиду предстоящей презентации духов, ее даже радовал, она улыбнулась. И все же было жаль расставаться с этим райским уголком. Оглядывая скромную спальню, выдержанную в белых тонах, она уже обдумывала, что надо сделать в Париже в первую очередь. Прежде всего, нужно наконец всерьез заняться продажей «Бель Респиро» и поисками подходящего жилья в городе, где она устроит себе такую же комнату, как здесь, — полную света и воздуха.