Кокон
Шрифт:
— Ты не сможешь этого сделать, — продолжал Миллер, его голос был мягким, словно он утешал Джеймса. — Ты слаб, Сэвидж. Всегда был слаб.
И тогда что-то в Джеймсе сломалось. Он нажал на спусковой крючок.
Грохот выстрела прорезал тишину ночи, но мгновение спустя Джеймс понял, что не попал. Билл вовремя перехватил его руку, отведя ствол в сторону.
— Черт возьми, Джеймс! — выкрикнул Митчелл, тяжело дыша. — Ты чуть не угробил все дело!
Миллер ухмыльнулся шире, его взгляд светился триумфом. Он не сопротивлялся, когда Билл подскочил к нему, заломив
— Ну что, детектив, — произнес он. — Теперь мы знаем, кто проиграл эту игру.
Джеймс опустил оружие, его рука бессильно повисла. Он чувствовал себя уничтоженным, разбитым на куски.
— Уведи его, — прохрипел он, отворачиваясь. — И вызови подкрепление.
Миллер бросил последний взгляд на Джеймса, и в его глазах читалось: «Я выиграл».
Запись от 27.10.хххх
«Я больше не понимаю. Время стало текучим, как вода, и я тону в его холодных волнах. Порой мне кажется, что я вот-вот найду дно, но оно ускользает, и я падаю все глубже и глубже.
Работа… Я уверен, что хожу туда, но иногда обнаруживаю себя в офисе уже поздним вечером, когда все опустело. Коллеги уходят, а я не понимаю, как и зачем здесь оказался. Их взгляды, их разговоры… Мне кажется, что они шепчутся за моей спиной. Кто-то из них даже боится меня. Это они сказали или я это придумал?
Джи больше не скрывает свой страх, она уже это мне в лицо говорит. "Ты пугаешь меня". Эти слова эхом застревают в черепе. Она избегает меня, запирается в комнате, сидит часами с телефоном.
Я не понимаю, почему она до сих пор не сказала мне о беременности. О наших планах. Я хотел бы знать ее мысли, но каждый раз, когда пытаюсь спросить, она выкручивается.
Сегодня я не выдержал.
Ее телефон лежал на кухонном столе. Она вышла в ванную, и я воспользовался моментом.
Я прочитал ее переписку с Брэндоном.
Она написала ему: "Я беременна".
Мир словно разорвался.
Гнев заполнил меня, как кипящая лава. Все, что я знал, стало ненужным. Она, моя Джи, оказалась изменщицей. Лживой предательницей. Она уже несколько месяцев крутила роман с Брэндоном у меня за спиной. Брэндоном! Человеком, которого я считал другом.
Я думал, что судьба дала нам второй шанс, что мы можем начать все заново. Что мы могли бы стать семьей. Но она... Она выбросила этот шанс, как мусор.
Я ждал ее в гостиной.
Когда она вернулась, я
Джи не оправдывалась. Она стояла, сложив руки на груди, и смотрела на меня с презрением.
Она сказала, что не надеялась, что правда всплывет, и хотела подстроить все так, будто ребенок был от меня. Чтобы скрыть свою связь с Брэндоном.
Мне было больно слышать это. Слишком больно. Это выжигало изнутри. Спросил, зачем она так со мной я, глядя прямо ей в глаза.
А она лишь усмехнулась. Потому что я был ничем. Удобным. Таким, кто всегда был рядом, когда нужен.
Она говорила, что думала, что переезд изменит меня. Что я наконец-то стану более решительным, но этого не произошло.
Зато после аварии все изменилось. Я наконец-то стал другим. Таким, который ей нравится. Но иногда пугаю ее.
Пугаю?
Она сказала, что колебалась, но теперь сделает аборт. Что хочет забыть обо всем, как о дурном сне, и жить дальше. Потому что теперь ее все устраивает. Попросила прощения так, словно это я виноват в том, что пошла на измену.
Ее слова… Эти холодные, бесчеловечные слова… Они эхом звенели в моей голове.
Я не знал, что ответить. Я просто смотрел на нее.
И тут голос в моей голове — тот самый голос, который когда-то звучал чуждо — теперь звучал, как мой собственный.
"Она не достойна жизни".
Я пытался сопротивляться, но не мог.
Я был с ним согласен.»
Глава 21
Он не помнил, как шагал по оставленным Миллером следам сквозь лес. Не помнил, как очутился на берегу, прислушиваясь к собственному дыханию. Его сердце бешено стучало, а воздух казался тяжелым, наполненным солоноватым запахом воды и чего-то еще... металлического. Он медленно опустил взгляд и увидел следы, уходящие к воде.
Глубоко вдохнув, Джеймс двинулся дальше, ноги вязли в сырой земле. Его ботинки оставляли новые отпечатки, пересекающие старые, ведущие туда, где следы крови смешивались с грязью. И вот, среди сухого тростника и серых камней, он увидел ее.
Калина, полностью обнаженная, лежала на спине, волосы растрепались, пряди прилипли к лицу, покрытому темными пятнами. Ее руки были неестественно вывернуты, а на шее виднелись следы удушения. Глаза были закрыты, будто она заснула, но огромная зияющая рана на груди сразу же возвращала в жестокую реальность.