Кольца Джудекки
Шрифт:
Сергей рывком поднялся, навис над Ильей черной глыбой:
– Зачем пришел? Ты же видел, что она со мной.
– А ты мне в морду дай.
– На.
Он прлетел через полсветелки, сени и порожек… еще немного, и только на воле, на прохладном ветерке пришел спиной на мятую траву. Весь полет освещали искры, сыплющиеся из глаз. По приземлении, однако, быстро смерклось. Левая щека онемела.
Зубы с той стороны шатались. Пожалел, однако, г-н Углов силушки для друга.
Приложи он во всю мочь, остался бы г-н Донкович в избушке бездыханным укором. А в Раю впервые
– Идиот!
– обругал себя Илья.
– Нет, что бы спросить, кто в теремочке живет… локоть еще ушиб.
Поле зрения слева стремительно сплюскивалось. Зато, сон как рукой сняло, гуляй -не хочу хоть неделю. Не хочу? Да вообще-то - можно. Любая примет. А муж посторожит, чтобы не обидели или случайно не спугнули. Через год - детишек полный дом.
Радость-то какая!
Случки! Собачьи случки. И никто никому не попеняет. Было и было. Ребятишки потом будут бегать мосластые как АФ, или рыжие - понятно, кто погулял. Или вот - чернявые да горбоносые - целая популяция маленьких Башметов. Баньшиньчики народятся с синими глазами… прости меня, Руслик, за чудовищную ересь, которая лезет в голову. Обидели, понимаешь, напомнили, что - человек. А потому, дражайшие жители высокогорного плато, называемого в просторечии Раем, не обессудьте - уйду я. Вот просплюсь, - если утром доведется проснуться, конечно, если остался еще внутри ярый мужской ресурс, - и подамся вниз. Сколько той дороги одолею, и не съедят ли под первым баобабом, не ведаю. Но все равно уйду!
С места приземления он никуда не пошел и не пополз, даже садиться не стал. Куда вынесло ударом в челюсть, там и остался. Лежал, смотрел на очертания созвездий.
Они напоминали местную музыку: только нащупаешь форму, начнешь собирать звездочки, ан - нет, у Ориона отрастает хвост, у Кассиопеи - ручка. Алькор и Мицар насмешливо перемигиваются: "Не там ищет! Мы тут - в созвездии дракона.
Глаз дракона, присмотрись - зрячий".
Илья проснулся в сером свете не родившейся еще зори, и сразу знобко ощутил и себя и окружающую действительность. Трава серебрилась росистым налетом. Стена избушки снизу от земли казалась неимоверно высокой. Такие ставят для отражения врага. Вот его вчера и отразили. Получил дважды: первый удар - по нервам, второй - по сусалам. Хорошо, хоть похмелье, - прерогатива утра, - почти безболезненно.
Ну, получил, и получил.
Вставать, однако, нипочем не хотелось. Илья остался дремать в сизой, ознобной траве, пока ни разбудили легкие шаги. Женщина сбежала с крыльца:
– Сергей! Ты его убил!
– Не может быть, - в голосе хоть бы тень тревоги. Сволочь!
Так и останусь тут лежать, может, обеспокоится, - мстительно подумал Илья. Ага, а потом разберется, что к чему, пнет для удовольствия и объявит: не бойся, голуба, притворяется твой воздыхатель. Или еще что-нибудь обидное.
Илья приподнялся, глянул в полобзора. Один глаз осмотрел свою сторону вольно и глубинно, другой - в ехидный прищур. Слеза размыла контур женской фигурки, приодетой только в легкую сорочку. Одна бретелька соскользнула. Женщина обхватила себя руками за плечи -
– Хватит валяться, - позвал Сергей с крылечка.
– Вставай, иди в дом. Елена чаем напоит. Согреешь чай, к р а с а в и ц а?
Та молча ушла, едва скользнув взглядом по ожившему Илье и довольной физиономии Углова.
Сергей подошел-таки, и нет, чтобы пнуть униженного соперника - плюхнулся рядом в мокрую траву:
– Я ухожу.
– Далеко собрался?
– Илья еще до конца не понял, а в душе уже ворохнулось. Углов говорил слишком серьезно. Неужели он, как и обиженный Донкович, собрался покинуть плато? Покинуть Рай! Он-то ради чего? Илья рывком сел. В голове слегка загудело. Вчерашняя брага пошла кругами, или удар откатился утренним эхом?
– Ты серьезно?
– Рвать отсюда надо. В городе гнусно, - кто спорит, - только и здесь мне не жить.
Я скорее руки на себя наложу, чем стану мерином.
– Говорят, два раза в год после какого-то праздника мужские способности возвращаются…
– Не в том дело. Мерин - тот, кто покорно тащит ярмо, лишь бы кормили и не били.
Можно трахать все, что шевелится и, все равно, оставаться мерином.
– Алмазов тебя моментально вычислит. Отрядами уже не отделаешься. Убьют на месте.
– Обоснуюсь недалеко от китайцев. С сельвой можно договориться.
– Без Руслана?
– Без него будет тяжело. Ну да, как-нибудь. На шоколадную кору выменяю себе женщину с Горки. Наладится.
– Когда уходишь?
– Завтра. Надо еще кое с кем поговорить, Руслика увидеть, если повезет.
– Он вчера тут был.
– Жаль, не встретились.
– С птицей. Стояли в обнимку, за людьми наблюдали.
Сергей косо глянул на Илью. Тот глаз не отвел и уже собрался выложит свои сомнения, когда их окликнула хозяйка. Илья потрогал подушечками пальцев распухшую щеку:
– Как выгляжу?
– Страшней видали.
– Я ухожу с тобой, - категорически заявила женщина.
– Нет!
– Я тут больше не останусь. Сдохну, - всхлипнула Елена.
– Останешься, - припечатал Углов.
– Там тебе не пройти. Знаешь что такое сельва?
– Ты еще ДОМА в школу бегал, когда я сюда попала. Поживи тут с мое. Я знаю повадки леса… мне рассказывали.
– Ты останешься. Это не обсуждается.
– Одна уйду!
– До первого дерева.
– На себя посмотри, - крикнула Елена.
– Протопал всю дорогу под крылом у ангела.
А без него справишься?
– Мне с тобой не пройти. Понимаешь?
– начал убеждать Сергей.
– Там рассчитывают только на себя. Значит, я погибну первым, ты - следом. Не дойдет никто. У одного, у меня, есть шанс.
Елена собралась возразить, но смолкла на полуслове. Должно быть, представила, как этот, чудовищно сильный, умный, уверенный в себе человек, гибнет, спасая ее - неумелую изнеженную дуру. Лицо из разъяренно-розового, стало темным. Женщина опустила глаза.
– Мне будет плохо, когда ты уйдешь.