Колдовское семя
Шрифт:
«Значит, у меня остался месяц, чтобы тебя до этого ещё и бабушке успеть показать, как учёного, и чтобы ты успел мне сказать: сколько стоит книга» – подумала девушка, и сразу же спросила, желая всё-таки услышать счастливый конец этой истории про Шатуна:
– А дальше что было? Вы так и жили зимой в берлоге, пока не срослась нога?
В этот момент щёлкнул вскипевший чайник. Телескоп закрыл воду в кране и, позвякивая в кружке ошалевшей от своей чистоты ложкой, направился к столу. Там, видимо, и предполагался процесс заварки и самого чаепития,
– Да загнулся бы я в той берлоге, или от голода, или от холода, если бы охотники меня не нашли. – упадническим тоном ответил Телескоп. – Тот медведь, которого я поднял, двух лошадей из посёлка задрал на лесозаготовках. Вот и пошли его брать. Шатун – он опасен очень. Злой на всех, что его разбудили. Может и на человека напасть, если встретит. А медведь к своей берлоге вернулся, оказывается, но меня почему-то не тронул. Хотя, я и не слышал, что он рядом ходит. Охотники видят, кто-то возится в берлоге, вот и подумали, что медведь. Начали шуметь, собак спустили, чтобы поднять косолапого. А тут я из берлоги с криком вываливаюсь. Счастливый, что людей услышал и руками машу. Выстрелить в воздух не додумался от радости. Зато по мне сразу палить начали. Две пули над головой просвистело, одна даже шапку пробила.
– Ой-и, – испуганно сжала кулаки девушка – зачем они в Вас-то начали стрелять? Они Вас что, от медведя отличить не смогли? Пьяные были?
Телескоп повернулся, отодвинул стул и широким жестом пригласил девушку к столу, на котором стояло две чашки чая с поднимающимся от них паром. Девушка, поняв, что он не продолжит своего рассказа, пока не усадит её за стол, осторожно поднялась с краешка дивана, который при любом неловком движении всё время грозился сложиться и поглотить свою жертву, впрыскивая в неё накопленный за десятилетия чайный яд. Она нерешительно приблизилась к хлипкому на вид стулу и, на всякий случай, слегка пошатала его рукой. Уверившись в отсутствии явной опасности его мгновенного разрушения, девушка осторожно присела и сразу обхватила замёрзшими ладошками горячую кружку. Несмотря на яркое весеннее солнце, в здании института было довольно прохладно. Оно стояло в тени сосновой рощи, и солнечные лучи, в отличие от холода, почти не проникали в большие окна с алюминиевыми рамами.
Телескоп расположился напротив и, как всегда, одним быстрым движением снял очки, видно опасаясь что те запотеют от кипятка. После этого, уже не спеша взял кружку и, чтобы не обжечься, со швырканьем, отхлебнул горячий напиток.
– Чибре-ец, – довольно протянул он, чмокнув губами, и расплылся
Девушка склонила голову над своей кружкой, принюхиваясь. Почему-то запахло детством, домом и бабушкой. Навалился ворох расплывчатых, но так и не обретших конкретных образов воспоминаний. Они были только чувственными. Чувство защищённости, беззаботности, радости, чувство окружающей тебя любви.
– А, ну так про охотников… – спохватился дядечка-учёный, вспомнив о вопросе девушки. – Нет, они все трезвые были. На медведя пьяным не ходят. Тем более на шатуна. Это же местные охотники, не пришлые промысловики. А местные, кто живёт в тайге – все со своими понятиями и предрассудками, многие из которых не такие уж и нелепые, как нам кажется. У них ведь медведь – Хозяин Леса. Его Дух. Да и я, как они потом сказали, не сильно тогда от медведя отличался. И вместо крика у меня рык получился. Обросший, грязный, прокопченный, вылез из берлоги на четвереньках. Меня, можно сказать, только то и спасло, что охотники как раз не в медведя, а в Дух шатуна стреляли, в человечьем обличии. Они белку в глаз бьют, а тут вишь, по моей башке промазали, – дядечка-учёный дважды ткнул себя сложенными пальцами в висок и тут же схватил кружку, снова смачно швыркнув чаем. – Ходуном у них мушки на карабинах ходили от страха, – подытожил он, поставив кружку на стол, и снова блаженно растянулся на стуле.
Девушка позавидовала его довольному виду и, обжигая губы, отпила из своей кружки маленький глоточек, постеснявшись неблагообразно швыркнуть, как это проделывал сидящий перед ней благообразный дядечка.
– И…, что дальше было? – спросила девушка, поднимая глаза и чувствуя, как приятное тепло растекается по телу. Она не отклонилась от своей чашки, и продолжала вдыхать щекочущий ноздри аромат чая детства.
– Ну, дальше я с ними кое-как договорился, – оживился дядечка-учёный – когда пообещал им бошки посносить в ответ на их стрельбу и сам в воздух пальнул. Эти же охотники меня в шутку Шатуном и прозвали, пока я в их посёлке отлёживался да отъедался. А летом я выехал туда с разведочной, вот тогда весь институт эту историю от местных и узнал. Я-то сам не рассказывал – нашим только дай повод позубоскалить, – усмехнулся учёный.
– И что?.. Нашли что-нибудь в этих курганах? – Девушка даже оторвалась от своей чашки, вопросительно вперившись в дядечку-учёного-археолога. Ей было уже на самом деле интересно: напрасно или нет он чуть дважды или трижды не погиб в этой тайге, и вдобавок ещё зрение испортил, пытаясь отыскать эти злосчастные курганы.
– Нашли, – кивнул археолог с закрывшимися глазами. Когда он их открыл, то его зрачки блестели как у мальчишки, случайно нашедшего блестящую стреляную гильзу. – Помнишь, я тебе в нашем музее небольшой стенд показывал с костяными и берестяными изделиями и украшениями? – Девушка утвердительно потрясла головой. – Вот эти находки как раз из тех курганов. – Ещё глубже кивая, подтвердил учёный.
Конец ознакомительного фрагмента.