Колдовской отведай плод
Шрифт:
— Бездыханной? — озадаченно спросила я. — То есть, мертвой, что ли?
— Это я образно, — слегка смутился мой спутник. — Я имел в виду — обездвиженной. Не перебивай. Ехать нам еще долго, успеешь выяснить все вопросы после того, как я закончу. Значит, на чем я остановился? Да, на ночных раскопках. До сих пор не понимаю, чего тебя туда понесло. Потом постирала ценную книгу. Оставила открытым окно, наверное, специально для убийц и воров, чем, собственно, и не преминул воспользоваться последний. Заморозила Крадифа, совершенно не подумав о последствиях. На твое счастье, с ним
— Я не забиралась! В башню нас с котом перенес кабинет!
— Перенес, — ехидно отозвался Гвейн. — Кабинет. Ну да. У него ведь есть ноги. Или не ноги, а крылья. Знаешь, бреднями про блуждающий кабинет, равно как про блуждающую пещеру, я сыт по горло.
— Но это не бредни! — возмутилась я. — Разве ты забыл, как долго я его искала, пока он прятался от меня по всем башням?
— Ты говоришь о своем новом знакомом? Как его бишь? Даш Дембель?
— Меднель, — поправила я. — Я не поняла. Ты мне совсем не веришь? Ты правда считаешь, что я тебя обманываю? Но зачем мне это?
— А низачем, — спокойно ответил он. — Предполагаю, тебе, как и большинству не пользующимся успехом девушкам очень нравится придумывать всякие якобы опасные ситуации, дабы привлечь к себе внимание. Теперь вот понадобилось убедить меня о существовании в твоей квартире особо ценного артефакта. Что ж, давай я поверю твоим россказням. В конце концов, это часть моей работы.
— Что? — я медленно повернулась к нему. — Повтори, что ты сказал.
Этот наглец и бровью не повел:
— Я сказал, это часть моей работы. Миста Данни предупреждала о буйной фантазии своей лучшей подруги. Собственно, она и отправила меня, дабы я вытаскивал тебя из всякой ерунды, в которую ты, неуклюжая и неумелая, то и дело умудряешься вляпываться.
— Ты врешь, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Врешь про Данни и ее поручение. Она не могла сказать ничего подобного.
— Не хочешь — не верь, — равнодушно отозвался водитель. — Ты в своем праве.
Я не верила. Не могла поверить. Данни дала поручение вытаскивать меня из всякой ерунды? Меня, которую до недавнего времени интересовал всего один маршрут: дом-работа-дом, не посещающую ни сомнительных кафе, ни маго-игрищных заведений, не имеющую друзей с подмоченной репутацией, которые могли бы вдохновить меня на подвиги. Да что там — у меня вообще не было на этом свете никого, кроме Данни и мамы. И ни в какую ерунду я, естественно, никогда не влипала.
Или Данни — это вовсе не Данни, а тоже некто совершенно незнакомый, скрытый за личиной подруги? Нет, невозможно. Под какой бы маской не скрывалась моя милая Данни, я всегда ее узнаю — по странной манере задумываться, замирать посреди разговора, к чему-то прислушиваясь.
Но как объяснить поручение, данное Гвейну? А вдруг моей подруге самой приглянулся молодой человек и, боясь, как бы он не увлекся мной (что, конечно, смешно и сомнительно, но в мире, как известно, нет ничего невозможного), предпочла исключить такую возможность, наговорив про меня невероятные вещи?
Стоп, сказала я себе, не торопись с поспешными выводами, Мира.
Тем не менее, меня задело, как он сам отнесся к поручению работодательницы. По его словам — как к тяжкой обязанности. А меня, значит, считал за полусумасшедшую девицу, куда-то там постоянно влипающую.
Что ж, пусть считает. Его право.
На самом же деле, больше всего меня оскорбили слова «не пользующуюся успехом». То есть, он предполагает, будто я нарочно выделываюсь, дабы привлечь к себе внимание? Нет, это уж слишком!
Всю оставшуюся дорогу мы молчали. На особо крутых поворотах и кочках меня подбрасывало и швыряло из стороны в сторону, но я только стискивала зубы и старалась не ойкать.
Наконец мы подъехали к моему дому и остановились. Я распахнула дверцу и, пошатываясь, вывалилась из быстроходки.
— Счастливо оставаться, — буркнул Гвейн, не глядя на меня.
— И тебе не грустить, — ответила я.
Машина еще немного постояла, потом медленно тронулась с места и вскоре скрылась в темноте. Мне стало грустно. Вот все и закончилось. Ну и что с того, что я знаю, где находится таинственное Яблоко Света, за которым охотится так много людей?
Но я не знаю этого точно, а лишь предполагаю. А вдруг мои выводы ошибочны, и я зря погнала Гвейна в город среди ночи?
Вот сейчас и проверим.
Открыв дверь, я сразу почувствовала: что-то не так. Во-первых, сторож не отозвался, потому что был сломан. И не просто сломан — его разбили, расколошматли чем-то тяжелым. Обломки валялись по всей прихожей. Значит, и правда, здесь кто-то побывал в мое отсутствие. Может быть, и хорошо, что я была в отъезде. А то ведь могли бы и меня вот так, по голове.
Очень осторожно, на цыпочках, я прошла в комнату. Увиденное уже не так сильно поразило меня, хотя, безусловно, огорчило. Конечно, было очень жалко диван — ему вспороли живот, и теперь жертва разбойников щетинился выскочившими наружу пружинами. Из шкафа вывалили всю одежду и зачем-то порезали на кусочки. Мой и так небольшой гардероб уменьшился до неприличных размеров. Журналы и книги валялись на полу, разодранные в клочья.
Весь этот бардак живо напомнил мне разгром в кабинете Макер-тота. Значит, там тоже что-то искали. И теперь я абсолютно точно знала, что именно.
Подойдя к роялю, на котором, несмотря на разбойное нападение, не обнаружилось ни царапины, я придвинула к нему чудом уцелевший стул. Села, откинула с клавиш крышку. Провела по ним пальцем. Они ожили, будто только и ожидали прикосновения, и отозвались тихими звуками. Затаив дыхание, я взяла несколько аккордов и, решившись, заиграла «Три веселых мага».