Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века
Шрифт:
Собственно, алхимия искала гармонического равновесия человека и мироздания. Она именовала себя духовной наукой и напрямую соотносилась с космологией и учением о спасении.
Менее всего – вопреки распространенному представлению – алхимики были озабочены получением золота. Это ярчайшим образом сформулировано у одного из адептов алхимии, бенедиктинского монаха Василия Валентина (XV в.), в трактате «Триумфальная колесница Сурьмы»: «Все только и восклицают: Мы хотим быть богатыми, быть богатыми! Да, вы алчете богатства и твердите, вослед Эпикуру: "Позаботимся же о теле, а душа пусть сама заботится о себе". Как Мидас в притче, вы желаете все вещи обратить в золото. Множество людей ищут столь желанного им богатства в Сурьме, но коль не ревнуют они о Боге и отбрасывают прочь любовь к ближнему, они всегда будут видеть перед собой Сурьму, и не постигнут ее подобно тем, кто смотрит в зубы коню, но не ведают ни о возрасте его, ни о качествах….» [515]
515
Basile Valentine. Triumph-Wagen Antimonii… An Tag geben durch Johann Thweden. Mit einer Vorrede, Doctoris Joachimi Tanckii., Leipsig, 1604.
Искомый алхимиками Философский Камень есть духовная субстанция, преображающая в первую очередь самое существо адепта, а трансмутация металлов, превращение их в «наше
516
Brown Thomas. Religio Medici. London, 1643. P. 17–18.
517
Theatrum chemicum, I, P. 267
Алхимия пользовалась не языком специальных терминов, а системой символов, намеренно многосмысленных, требующих вдумчивого размышления и истолкования – то был единственный способ преодолеть немощь языка с его неспособностью описать мир иначе как механическую сумму феноменов, а потому непригодного для передачи опыта целокупной Реальности. Символ же способен указать на Иное – но истинный его смысл раскрывается не в тексте трактата, а в сознании читателя. С самых первых шагов в царстве алхимии субъект алхимической практики оказывается ее же объектом. Смысловая пульсация алхимических образов может вызвать у современного читателя болезненное недоумение – но как физическая боль говорит о недуге, заставляя прислушаться к телу и найти для него лекарство, так и порождаемая алхимическим текстом внутренняя смута – свидетельство недуга души, безотчетно ищущей пути к своей небесной прародине. «У меди не угасает желание стать золотом», – писал Майстер Экхарт, имея в виду томление человека по вечности.
Следуя за натурфилософами древности, алхимики полагали, что всякая сущность трехсоставна: в ней присутствуют тело, душа и дух. Тело, в свою очередь, состоит из четверицы элементов-стихий: земли, воды, воздуха и огня. Последние являются идеальными началами, «коим сопричастно все сущее, – как писал алхимик Никола Фламмель, – но при том они недоступны чувствам, а познаваемы лишь по их проявлениям», [518] и, по словам другого адепта алхимии, Бернара Тревизана, «не могут быть явлены физическому взору». [519]
518
Цит. по: Evola Julius. The hermetic tradition. Symbols and Teachings of the Royal Art. Rochester, 1995. P. 18.
519
Treviso, Bernard de. Le parole delaissee// Bibliotheque des philosophies chemiques. Vol. 2. Paris, 1741. R 401.
Modus operandi алхимии заключается в том, что «дух растворяет тело, и путем этого растворения из тела извлекается душа; тело претворяется в душу, а душа – в дух, и этот дух вновь соединяется с телом, даруя ему постоянство». [520]
Растворение тела для его преображения необходимо, ибо все сущее в мире отмечено печатью Грехопадения, а потому, учит Василий Валентин, алхимик XVI века, «всякую плоть, происходящую от земли, должно разложить на элементы и вновь свести к персти земной; тогда земная соль породит новое поколение, которое воскреснет в жизни небесной». [521] Материя, «распускается» до Materia Prima – состояния исходного Хаоса, в коем она пребывала в самом начале творения, еще чуждая дихотомии Добра и Зла, а затем оживляется духом – чтобы восстать в Славе и Совершенстве. При этом объектом алхимической практики является сам алхимик. Это ясно из определения «Изначальной материи», с которым мы встречаемся в трактате арабского алхимика IX века Абу'л-Касима ал-Ираки: «…materia prima мы обретаем в недрах горы, что скрывает в себе бесчисленное множество вещей несотворенных. В недрах сих содержится всякое знание, которое только можно приобрести в этом мире. Нет такого знания или понимания, мечты или мысли, навыка или истолкования, помышления или мудрости, философии или геометрии, искусства государственного управления, власти и дерзания, различения сущностей, удовлетворения, претерпевания, повиновения, красоты, изобретательности, странствования, правоверия, предводительства или определенности, произрастания, заповедей, владычества, богатства, достоинства, совета, деяния, которые бы не содержались в недрах сих. Но также нет такой ненависти, злорадства, обмана или неверия, иллюзии или тирании, нет одержимости и порочности, невежества, лености, низменных побуждений, деспотизма или злоупотребления властью, также как нет песни или игры, флейты или лиры, бракосочетания или поступка, оружия и распри, крови или убийства, которые бы там не скрывались». [522] Подобно Данте, совершающему восхождение к Райской Розе, алхимик должен пройти через духовную смерть, спуститься в Ад собственного духа, преобразить тот в горниле Чистилища и затем обрести райское, адамическое состояние полноты и бессмертия.
520
Trismosin Solomon. Splendor Solis: Alchemical Treatises. London, 1920. P. 30. Cp.: «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Ев. 4, 12).
521
Basile Valentine. Les douze clefs de la philosophie (Traductio, Introduction, Notes et Explication des Images par Eugene Canseliet). Paris, 1956. P. 131–132; Basil Valentine. The Twelve Keys//The Book of Lambspring and the Golden Tripod. Dyfed (Wales), 1987. P. 59.
522
Burckhardt Titus. Alchemy: science of the cosmos, science of the soul. Shaftesbury, 1967. P. 100.
Йоханнесс
А теперь, учитывая вышесказанное, взглянем на эпиграмму Донна, написанную им после участия в морской экпедиции графа Эссекса, где ситуация морского сражения изящно сжата до нескольких рифмованных строк:
THE BURNT SHIP
Перед нами, казалось бы, парадоксальная, однако вполне реалистическая зарисовка. Но не будем спешить. В алхимических трактатах процесс поисков Камня часто описывался как странствие – или плавание. [523] Укажем на два современных Донну текста: «Тонкую аллегорию, посвященную тайнам алхимии» Михаэля Майера, [524] где получение камня представлено как многотрудное и полное опасностей путешествие, и «Краткое изложение Философии Природы» Томаса Карнока, созданное, очевидно, во второй половине XVI в. У Карнока мы читаем:
523
Головин Е. В. Франсуа Рабле: алхимический вояж к Дионису// Литературное обозрение. 1994, № 3–4. С. 26–32.
524
Maier Michael. The subtle allegory concerning the secrets of alchemie/ Concerning the Secrets of Alchemie and Other Tracts from «Hermetic Museum». Llanlerh, 1989. P. 36–59.
525
The Breviary of Natural Philosophy. Compiled by the unlettered Scholar Thomas Charnock/ Theatrum Chemicum Britannicum: containing severall poeticall pieces of our famous English Philosophers, who have written the hermetique mysteries in their own ancient language. Reprint of the London edition 1652. New York, London: Johnson Reprint, 1967. P. 292.
Здесь кораблем назван сам алхимический сосуд – алембик, и упоминается «пламенеющая вода». Этот кажущийся оксюморон кочует в алхимии из текста в текст. Так, у медика, алхимика и астролога Саймона Формана (1552–1611), больше известного историкам английской литературы тем, что в его дневнике 1611 г. содержится единственное дошедшее до нас аутентичное описание шекспировских постановок в театре «Глобус», в алхимическом стихотворном трактате «О разделении Хаоса» говорится:
«The water to the fire is most Enemie;Therefore, kepe fier in water, and moisten that is drie…» [526] [Вода – главный враг огню;/ Потому сохраняй огонь в воде и увлажняй сухое…]526
Forman Simon. Of the Division of the Chaos/ Alchemical poetry, 1575–1700: from previously unpublished manuscripts. New York, London: Garland, 1995. P. 58.
В другом алхимическом трактате XVII века, «Гидролит, или водяной камень мудрых», мы читаем: «Мудрецы многое говорили о выпаривающем огне, который называли они огнем мудрости, – он не материален и не имеет отношения к стихии огня, а – сущностен и несотворен. Также они называли сие пламя «божественным пламенем», или меркуриальной водой». [527] Весьма часто эта загадочная пламенеющая вода называется, как в трактате «Тайны розенкрейцеров», приписываемом Джону Ди, [528] и в ряде других алхимических текстов, «небесной водой, что не мочит рук». [529] А такой известный любому алхимику текст, как «Rosarium Philosophorum», учит: «Сжигай в воде, топи в пламени. Многократно делай влажным и каждый раз прокаливай. Умерщвляй переменчивое и оживляй, и воскрешай из смерти. И так воистину обретешь чаемое. И если ты знаешь режим огня, Меркурий и огонь – все, что тебе нужно».
527
The Sophie Hydrolith; or, Water Stone of the Wise/ The Glory of the World and other Alchemical Tracts from «The Hermetic Museum». Dyfed, Wales: Llanerch Enterprices, 1987. P. 98.
528
Атрибутация эта весьма сомнительна, и собственно, имеет смысл говорить об трактате «псевдо-Ди», как говорят о сочинениях «псевдо-Аристотеля».
529
Dee John. The Rosicrucian Secrets: their excelent method of making medicines of metals also their lawes and mysteries. Wellingborough: Acquarian, 1985. P. 55.