КОМ 5
Шрифт:
— Ну да. Тут, главное, не спасуйте. И выдавить его не пытайтесь. Твой Зверь — это тоже ты сам, другая сторона твоей сущности. Он сперва может показаться диким, страшным. Но он очень быстро учится. Он будет впитывать твои воспоминания, как губка. Немного по-своему их рассматривать. И вы сольётесь до нераздельности.
— И что же, — Артём глянул на меня пытливо, — ты себя полагаешь зверем?
— Конечно! Только с большой буквы. Я здесь — самый большой и самый страшный Зверь, — я улыбнулся, и братовья слегка поёжились.
—
— А… Это мы так иногда шутим.
КАЙЕРКАН
Мне всё-таки удалось ещё пару-тройку часов поспать, прежде чем мы прибыли на место. Дирижабль шёл довольно низко, и в боковые люки можно было рассмотреть бугристую поверхность тундры, сплошь испещрёную оконцами множества крошечных озёр и бочажков. А вон там что-то вроде большой сопки или даже горушки виднеется…
Несмотря на макушку лета, зелень была не такая яркая, как привычно нам. И совсем уж с безудержным буйством, скажем, Кавказа не сравнить. Тут она… словно осторожная была, что ли. И пятнышки… видимо, леса?.. да, очевидно, это лес. Так вот, мелкорослые они были, миниатюрные. Больше на подлесок похожие.
Сурова здесь природа, сурова…
Городок в целом ничем этаким архитектурным из целого ряда виденных мной городов не выбивался. Полагать надо, стены делают помассивнее, для сбережения тепла. Да и оконца поменьше обычных — всё для той же задачи.
В наш отсек вышла та женщина в военной форме:
— Обратите внимание! Сейчас по левому борту будет видно наш учебный комплекс. Центральное здание — это школа, слева длинное — общежитие для учащихся, а справа — медицинское отделение, лаборатории и администрация. Позади зданий вы видите несколько спортивных площадок и тренировочных зон.
Понятно, не университет, но вполне себе с размахом. Это ж сколько здесь медвежек учится?
Дирижабль пристыковался к посадочной мачте, и нас попросили обождать. Первыми выгрузили детей. Мы в окна наблюдали, как они со своими котомками и чемоданчиками погрузились в небольшой автобус и покатили в направлении школы. Второй такой же транспорт ждал, видимо, нас.
Давешняя женщина (Томпуол её звать, вспомнил!) снова вышла в наш отсек и пригласила:
— Прошу всех на выход, мы прибыли.
Взрослых разместили строго по одному в гостевых номерах на первом этаже, где проживали и некоторые преподаватели. Каждого заселили в комнату с наставником. Общение между собой на период прохождения тестовых испытаний, оказывается, запрещено.
Моим соседом оказался страшно шепелявый и очень добродушный самоед по имени Субоптей (что, как он мне сразу сообщил, означает «глубокое, поросшее травой озеро», около которого мать его и родила). Он немедля предложил перейти на «ты» и задавать любые тревожащие (тревозяссие, хех) меня вопросы.
— А по раздельности нас расселили, я так понимаю, чтобы мы друг другу не помешали?
— Верно-верно! Как насинаются разговоры да обсуздения — всё, сразу хузе становится. Долго слиском. Неэффективно.
— И сколько мы вот так порознь будем обретаться? Ну, хоть примерно?
Субоптей
— Ну, ты, например, сситаисся узе не изолированным. Но пока ты первый, и присоединить к тебе некого. Поэтому я с тобой, стоб ты с тоски не завыл. Ну и кой-какие тесты надо пройти. Потому сто у взрослых обрассённых бывают проблемы с контролем. А остальные по одному, пока не проявится их природа. Или пока совет наставников не ресыт, сто усилия бесполезны. Но тогда оконсятельно необернувсыеся всё равно не могут обсяться с кандидатами, стобы никак не повлиять на остальных. Не заразить их своим унынием.
— Мудрёно. А я думал: просто, чтоб не разболтали, какие ещё испытания будут.
— И это, конесно, тозе. Сейсяс мы пойдём на узын. Не удивляйся, столовая больсая, но накроют нам тозе далеко друг от друга.
— Да это понятно.
И, опять же, лишний стресс для потенциальных оборотней. А стресс, если верить моему опыту, облегчает прорыв зверя. И ещё ощущение холода. Нет, не холода, а холодного, сурового края. Зверь внутри меня довольно принюхивался. Ему казалось, что всё вокруг — правильное, родное. Так и должно быть. Иначе я бы медведём давным-давно стал. Если не в Средней Азии, то в Африке — точно. Вот уж где был стресс.
Эх, жаль, я тогда не прорвался!
Тяжко бы нам пришлось, по африканской-то жаре…
Вообще, после обращения у меня с внешней температурой какие-то интересные взаимоотношения. Вот тут в комнате не сказать, чтоб сильно натоплено. Градусов едва ли восемнадцать. А мне комфортно. Жарковато даже. Хочется развалиться и лениво лежать, млеть.
А дома, с Симушкой, у нас гораздо теплее. И как-то ничего. Переключаюсь, что ли?
С этими мыслями я вышел за Субоптеем в коридор. Особого голода я пока не ощущал — перекус плюс полноценный обед ещё окончательно улежаться не успели. Но, как известно, медведи никогда не прочь поесть впрок, хех.
СЕВЕРНЫЕ РЕАЛИИ
Ужин напомнил столовые где-нибудь на армейке. Просто, без изысков, но вкусно и сытно. С поправкой на местный колорит. То есть, например, чай с ягодой морошкой, жаркое из оленины или энецкие рыбные лепешки кари кырба. Лепёшки напоминали рыбу в тесте, которую и у нас в университетской столовой подавали, обжаренную в масле, но та была отдельными кусочками, а эта — натурально толстыми лепёшками, да ещё с лучком. Я заценил. Вообще, вкуснейшей северной рыбы было множество во всяких видах.
Чувствую, мне здесь уже нравится.
Во всяком случае, кормят весьма неплохо. Боюсь только, на постоянное житьё так далеко на севере Серафима не согласится.
Откуда ты знаешь?
Предполагаю на основании эмпирических данных.
Умничаешь! — фыркнул зверь.
И нечего фыркать. Ты знаешь все слова, которые знаю я. А Серафиму от Великой княгини никто просто так не отпустит.
Точно. Я и забыл.