КОМ 5
Шрифт:
На следующее утро остались только сеструхи. Наталья удивила меня пуще всех. Увидела меня с окровавленным человеком в зубах, разом перекинулась, сама на задницу плюхнулась и лапой за сердце хватается:
— Фу ты! Напугал меня, Илюшка! — и никаких тебе прыжков, ни драк. Только спросила: — Кого тащишь-то там? Томпуол?! — и сразу в человека обратно вернулась, кинулась помогать подняться. — Бе-е-едненькая! Измотали вас, верно, без передыху куклу изображать!
Да и Катерина тоже. За сердце хвататься не стала, но остановилась и прищурилась
— Илья, ты?
Вы видели подозрительно прищурившегося белого медведя? Точнее, медведицу? Очень забавно.
На этом наши с Томпуол выступления закончились, и затворников тоже не осталось. Всех разбили по небольшим подгруппам — не только детей, и взрослых тоже. Прежде чем возвращаться в привычную жизнь, нужно было научиться себя контролировать и дружить с внутренним Зверем. А для этого имелись годами наработанные упражнения.
Меня просили пока не уезжать — на случай непредвиденных обстоятельств. Чтоб я не изнывал от безделья, меня присоединяли то к одной группе, то к другой. Учёба мне показалась дельной, хотя на некоторые задания Зверь смотрел довольно скептически. А по мне — хуже не будет. Учимся.
О ВРЕДЕ НЕУМЕРЕННОСТИ
Через неделю все занятия в медвежьей школе были отменены, потому всенародно справляли какой-то местный праздник. Я, если честно, название пытался заучить, но… не то что запомнить, я его так и не выговорил. В переводе значилось «Поклонение медведю». Наставник Субоптей весьма обстоятельно рассказывал, что таким образом местные народы, в основном тунгусы, поклоняются духу медведя. Пропитываются им. И, говорят, это помогает им пробуждать в себе Зверя. Рассказывал он с этакой хитринкой, подразумевая: тунгусы в своём звере сомневаются, так и сяк прикладываются, чтоб его выманить, не то что природные самоеды да монголзеи. Каждый — сразу медведь, к чему ещё духа вызывать.
Тем не менее, праздновали все. А главным событием этого праздника было… поедание медвежьего мяса. Ага. Чтоб сильнее духом пропитаться?
Ну не знаю, что-т сомнительно. Это если я рыбу ем — в рыбу превращусь?
Если верить, всё возможно.
Ну его нафиг, мне медведем лучше!
Тут согласен! Нафиг-нафиг ваших рыб. Медведь — наше всё. Большой, белый и пушистый. А рыбу только жрать вкусно. Кстати, Субоптей завтра на рыбалку приглашал. Пойдём?
Ещё бы! С удовольствием!
Но пока мы шли на праздник.
Местом гулянья была выбрана горушка неподалёку от Кайеркана. Она была уже вся заставлена невысокими столбами с медвежьими черепами на верхушке и костями, свисающими ниже. Как сказал наставник: мясо медведя никоим образом нельзя осквернять и, например, собакам отдать — ни-ни. Только так, чтоб птицы и насекомые очистили, и, значицца, в таком случае Дух медведя уйдёт на небесные просторы охотиться.
Оно, конечно можно смеяться. Дескать, примитивные верования и всё такое. Можно говорить, что это костыли для неполноценных изначально оборотней. Да хоть что можно.
Но на моих глазах несколько подростков,
Больше скажу, никаких тяжёлых случаев, как на Кавказе, у них не было. Матушка специально опросила наставников, я сам слышал. А значит, работала эта метода. Как Афоня часто говаривает: «Работает? Ничего не трогай!»
Вывод какой?
Будем участвовать в этих праздниках! И медвежатину есть будем. Может, и Лизавету зря домой отправили? Глядишь, отведала бы мяска, да и обратилась.
Мысль эта мне так понравилась, и я решил, что если всё спокойно будет, следующим летом обязательно её уговорю да привезу сюда, на праздник.
И Серафиму как раз привезём. А потом пообещаем всех на тёплое море скатать, за компанию.
Отличный план!
Хотя по честному-то, сам я не люблю это мясо. И в человеческом, и в зверином виде.
Но колоритно здесь, ярко, красиво. Все в национальных костюмах. Для нас-то диковина. Ткани и кожа выделанная, да всё мехом оторочено и сверху бисером богато украшено. Красиво и жарко, наверное. Я б точно сопрел. Но, по-любому, это ж как для нас — парадка. Слишком ярко. Что-то я не видел, чтоб они в обычное время по делам так ходили.
Я вон тоже на праздник китель с медалями надел, саблю наградную, сапоги, чтоб синее небо отражалось, начистил. Да и брательники от меня не отстали. Честь казацкую не уроним!
Пока гуляли, смотрели. Местные-то особо к нам не лезли, тоже больше со стороны глазели. Но как смотрю, девушки-то местные парням Киприяновским глазки строят, успевают. Прослышали, должно, что среди приезжих Великие Звери проявились. Может, по поводу желанных детишек и намекнул кто. Да и вообще тут, говорят, совсем другие на этот счёт традиции, и у некоторых народов ребёнка от чужака прижить даже замужней жене — никакая не измена, а наоборот, благо.
Так что девицы вовсю улыбались, качали головками, играли на солнце бисерными украшениями. Оно, конечно, красота непривычная — они ж все на тунгусский манер узкоглазенькие, носики кнопошные… Но красивые, ладненькие. Понятно, почему прапрадед жену отсюда привёз. Ежели тут красотки такие водятся.
Сима лучше!
Конечно! Ты совсем, что ли? Симушка вообще самая-самая!
Вот и не смотри на других.
Такой большой медведь, а не то думаешь!
Это как это?
А каком кверху! Я ж думаю о парнях наших! Мож, им какая местная приглянется?
А-а!
Вот-вот!
Меж тем праздник подходил к своему главному моменту. Массовое угощение мясом медведя. От огромной жареной туши каждый местный подходил и специальным ножичком отрезал кусочек. Местные-то ножи странные. Нам особо и непривычные — они как бы вогнутые с одной из сторон и выпуклые с другой. А тунгусы — ничего, умело ими пользуются.