Ком 6
Шрифт:
Увидев нас с Хагеном, показавшихся из-за околицы, «Пантера» бодро порысила нам навстречу. Из машины выскочил Швец, и я смог с чистой душой передать ему Хагена. На вопросительный взгляд Антона махнул рукой и вернулся в избу. По-любому, англ дозрел.
Судя по всему, англ даже перезрел! Как велеречиво говаривал Сокол в минуты нападавшей на него меланхолии: «Но амбре, господа? Что делать с амбре?» Вот и тут. Уж не знаю, что с ним за столь короткое время сделала Айко, да и видимых повреждений не было… только Эдвард Смит,
— Какие таланты пропадают, а, Айко? — я, невзирая на весёлый голос, был зол на англа и немного побаивался за лису. Сорвётся ещё с катушек, дерись с ней…
— А мы уже и закончили. Спасибо тебе, Илья, за…
— Так, стоп! Попрошу без физиологических подробностей. Меня, как ты понимаешь, волнует совсем другое. — Я плюхнулся на лавку подальше от обхезанного англа. — Чего он тебе рассказал?
— Да он почти ничего и не успел… Зато сейчас расскажет. Правда, котик?
На слове « котик» Эдварда изрядно перекосило. Да и меня, правду сказать, тоже.
В течении следующих пятнадцати минут англ вывалил всю интересующую меня информацию. И даже не очень интересующую. Откровенно говоря, он так фонтанировал сведениями, что мы его с трудом заткнули.
Оказывается, прямо в управляющем рычаге, в рукоятке, был встроен мини-сейф. А в ём кольцо. А кольцо — это ключ к главному сейфу компании. И сейф очень магически укреплён. Прям яйцо Кощеево, не иначе. Кольцо в утке, утка в зайце, а заяц в хрустальном гробу на дереве… Тьфу, это ж про мёртвую царевну!
Короче, сейф был покойным дедулей так замагичен, что вскрыть его за эти годы они так и не смогли. А Оливер так сильно доверял своим родственничкам, что кольцо всегда возил с собой. Семейная идиллия, не иначе!
А поскольку несчастные Смиты уж несколько лет в сейф попасть не могут, семейное дело всячески страдает. И вообще — «Отдайте кольцо пожалуйста, любые деньги заплатим!»
Ага.
Мы вышли с лисой на крыльцо. Вдоль пустынной деревенской улицы, поглядывая по сторонам, прохаживалась «Пантера».
— Илья Алексеевич, если примешь мой совет, я так считаю, нужно это кольцо им отдать. За максимально возможный выкуп. На вашем месте я бы обязательно посоветовалась с господином бароном и вашими друзьями-князьями.
— Да я и сам равным образом к этому склоняюсь, — задумчиво протянул я, и… такая ярость вдруг накатила, аж зубы скрипнули: — Но виру за Марту с них тоже стрясу!
Откуда это древнее слово у меня в голове взялось, я ума не приложу. Но как иначе его назвать?
Лиса покосилась на меня опасливо:
— Разумно и справедливо. Плата за бесчестный поступок родича. Я чую, они придут к тебе с поклонами. У них просто другого выбора нет.
Мы вернулись в избу. А там — снова водевиль. Этот Эдвард вытащил у кого-то из трупов револьверт и ждал нас, приставив ствол к виску.
— Я больше не смогу… я не смогу…
— Да успокойся ты, Смит,
— Если позволите, ваша светлость, — неожиданно чинно и очень скромно сказала Айко, — с этим заданием я и одна справлюсь. Мне это будет даже… приятно.
Англ страшно побледнел:
— Нет! Нет-нет! Я приеду, чтобы договориться, слово джентльмена!
— Ну вот и славно! — Я поторопился покинуть вонючую избу. — Пошли, Айко.
— Спас-сибо… — прозвучало в спину.
— Покуда не за что.
Вернулись в расположение. Представляете, без приключений! Прям удивление накатывает. Сдали «Пантеру» техникам, в ответ на вопросительные взгляды Швец просто пожал плечами. Чем меньше людей знает, тем лучше. А вот к особисту мы с Хагеном прогулялись. И тут удивление — на мою фразу, что мы похитителей на ноль помножили, особист лишь махнул рукой:
— Господа, не забивайте мне голову! Грохнули бандюков — вот и прекрасно! Или мне вам а-та-та сделать? Боевые офицеры, цельный герцог с бароном, а ерундой маетесь! Живы? Здоровы? Прекрасно! Послезавтра на боевой выходите? Больше меня ничего не касается. — Он помолчал. — Но по-человечески хочу вам спасибо сказать за упокоение нечестивцев. А то мои ребята уже зашиваются — кому война, а кому и мать родна. Повылазило мразей. В Новониколаевку я похоронную команду отправлю с десятком жандармов, рапорт составим, похитителей похороним. Заодно деревню проверят, вдруг там кто живой остался. Вашего участия более не требуется. Всё. Идите к себе, господа!
Мы вышли из штабной палатки.
— А чего ты ему про Смита не рассказал? — вполголоса спросил меня Хаген.
— Это, брат, не совсем его ума дело. Тут надо бы повыше… — Я оглянулся и, убедившись, что вокруг никого нет, продолжил: — И если ты думаешь, что с англом всё закончилось, зря так. Я их семейку как тряпку мокрую выжму! Англы только удар по деньгам понимают.
— Не знаю, не знаю… А как же честь семьи? Да и личная честь, в конце концов?
— Огорчу я тебя до невозможности, слово «честь» в Англии воспринимается как довольно эфемерное понятие.
Он аж остановился.
— Почему эфемерное?
— А потому. И нечего сверкать так яростно глазами. Это для тебя оно не эфемерное. А для этого Эдварда — вполне. Напомню, он тебя выкрал, собирался пытать и убить. Там благородные отношения только для узкого круга своих. А ты — совсем не свой! В этом не сомневайся.
— Да я не сомневаюсь, просто уподобляться… — Хаген нахмурился и покачал головой.
— А мы и не уподобляемся! Этот Смит живой остался? Остался! Всё!
И мы пошли к себе.