Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика)
Шрифт:
Сквозь вражеский огонь прорываемся напрямую. Не слишком ли смело? Не начинаем ли пренебрегать опасностью?
Сеть разрывов становится все плотней.
— Снаряды разорвались у хвоста самолета. Пробоины в киле и стабилизаторе, — докладывает обязательный Панов.
Самолет Трошина то отстает от моего, то выдвигается вперед. Кто нервничает, я или он?
Без противозенитного маневра продолжаем лететь по прямой.
— Скоро сброс? — в нетерпении спрашиваю Ерастова.
— Сейчас, командир!
Соображаю: все внимание штурмана приковано к прицелу, не видит, что творится вокруг.
Самолет чуть «вспухает», бросаю взгляд вниз. Вижу прерывистую цепочку бомб, отделившихся от машины ведущего.
— Сбросил? Почему не докладываешь?
— Сбросил, командир!
Уходим с разворотом в сторону моря.
— Ну банька! — облегченно восклицает Жуковец.
Хорошо еще, не надо опасаться «мессеров». Истребители прикрытия носятся высоко над нами, просматривая воздушное пространство. Не слишком ли высоко?
Едва успел подумать, в наушниках голос Панова:
— Два «мессершмитта» атакуют со стороны солнца!
И дробный стук крупнокалиберного пулемета.
От самолета Трошина тоже потянулась огненная трасса. Смотрю по ее направлению: в двухстах метрах от нас — тощий самолет с черными крестами на обрубленных крыльях. Трасса упирается прямо в него. «Мессер» отворачивает, поспешно ныряет вниз... [131]
Защищая друг друга огнем, отбиваем первую атаку. В эфире голос радиста экипажа Бесова:
— «Яки», «яки», нас атакуют «мессера», прикройте! Не видят, черти! Слишком высоко забрались, опасаясь зениток...
Но вот четверка «яков» и пара «худых» закружились в смертельной карусели. Бесов отворачивает в сторону солнца. Что-то мелькает справа... Падающий самолет косо перечеркивает горизонт. «Мессер»? Свой? Ничего не видно. Только черный шлейф дыма...
Когда все четыре наших истребителя пристраиваются к нам, в наушниках раздается дружное «ура» всего экипажа.
— Будут знать, гады!
— Не видели наших, сунулись!
— Однако и наши их тоже не видели, — охлаждает Володя общий восторг.
На глазах взрослеет парень.
— Учтут у себя на разборе. Как результат?
— Наблюдал при отходе от цели два новых очага пожара. Бомбы рвались в порту, в центре скопления автомашин. Меткий удар! Ну так Кравченко ведь...
Похоже, мой штурман выбрал себе героя. Что ж, это на пользу. У Кравченко есть чему поучиться.
На траверзе Геленджика «яки», помахав на прощанье крыльями, уходят в сторону берега. Нам лететь еще час. Настроение хорошее. Спрашиваю Панова, кто первый заметил вражеские истребители — он или Попов, стрелок Трошина.
— Со стороны солнца зашли... Я их заметил, когда уже были метрах в трехстах. Ну, сразу врезал... Тут и Попов...
— Молодцы! Первого
Жуковец отвечает не сразу. [132]
— Думал, каюк... Осколки-то рядом со мной обшивку пробили. Натыкали гады пушек... А почему противозенитного маневра не делали, командир?
Ссылаюсь на ведущего: строй есть строй.
На земле после положенного доклада обращаюсь с тем же вопросом к Бесову.
— А что, отбомбились же...
Киваю на Белякова — тот лазает по хвосту машины, осматривая пробоины.
Бесов щурится. Сплевывает небрежно. Похоже, раздумывает, стоит ли отвечать. Он старше меня не только по званию, но и по возрасту, и по стажу, известный на флоте летчик.
— Могли ведь и в ящик сыграть, — говорю что попало.
Он неожиданно улыбается:
— Это свободно! Такое, брат, дело. А что до маневра... Еще как сказать. Может, и больше бы дырок тебе насажали с маневром...
С невольным уважением оглядываю его. Будто и не было трехчасового полета, бешеного огня. Смотрит с «бесовским» своим прищуром из-под крылатых бровей. Крупный орлиный нос, твердые даже в улыбке губы. Своенравный, о нем говорят, упрямый. Вспоминаю первый полет с ним в группе, неуверенно ковыляющую машину... Вряд ли бы кто другой после тех передряг, что ему довелось испытать, так смог говорить про «ящик». И так летать — без оглядки, отчаянно смело! После тяжелого-то ранения, трехмесячного лечения, когда и не знаешь, вернешься ли в строй...
Делюсь своим сомнением с Трошиным.
— Черт его знает, может, он прав, — раздумчиво говорит Алексей. — Ведь огонь — на большой площади. И время... Время же все решало. Как бы то ни было, выиграл он!
— Выиграл, — соглашаюсь. [133]
— А что до характера... Бесов есть Бесов!
На том и сошлись. Посмеялись, дали указания техникам к вечеру залатать дырки. Их и в машине Бесова оказалось не меньше.
Неожиданный почерк
— Ночью будем наносить удары одиночными самолетами, — сказал подполковник.
Определил время, последовательность взлетов.
— Первому эшелону — двадцать минут на уточнение задания.
Посоветовавшись с Ерастовым, решил выйти на цель с тыла, со стороны Азовского моря. С этого направления противник менее всего ожидает появления бомбардировщиков...
В наступивших сумерках первым взлетает Бесов, за ним Трошин, Канарев, Чумичев, Василенко...
Набираю высоту. На борту, как всегда в ночных полетах, настороженная тишина. Справа смутно белеет берег.
Длительный полет ночью над морем требует сам по себе большого напряжения. Ни ориентиров, ни звезд. Летим в безжизненном темном пространстве.