Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»
Шрифт:
Есть все основания полагать, что и сам Гашек был ополченцем-ландштурмаком; во всяком случае, это предположение хорошо увязывается с тем общеизвестным фактом, что после окончания Коммерческого института в 1902-м он не был призван в армию, такое могло случиться лишь если будущий автор «Швейка» был признан негодным к воинской службе в мирное время, что автоматическим переводило любого подданного Габсбургов мужского пола в резервы ополчения. Другое дело, что уже в пору военную, горячую, медкомиссия могла легко переквалифицировать Гашека во вполне годное для дела пушечное мясо, то есть из домобранца в солдаты полка приписки – 91-го будейовицкого пехотного. Скорее всего,
ГЛАВА 10. ШВЕЙК В ДЕНЩИКАХ У ФЕЛЬДКУРАТА
С. 126
Швейковская одиссея снова развертывается под почетным эскортом двух солдат
Здесь определение «одиссея», в оригинале: odyssea (Znovu poc'in'a jeho odyssea), в известном смысле предвестник греческого же определения некоторой особой части полного маршрута Швейка как «анабазиса». См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 278.
С. 127
В его штаны влезло бы еще три Швейка. Бесконечные складки, от ног и чуть ли не до шеи, – а штаны доходили до самой шеи, – поневоле привлекали внимание зевак. Громадная грязная и засаленная гимнастерка с заплатами на локтях болталась на Швейке, как кафтан на огородном пугале.
Очевидно, что часть воинского обмундирования, прикрывающую нижние конечности, только глубоко гражданский человек мог назвать штанами. Это брюки, форменные брюки. Слово «гимнастерка», хотя и бесспорно военное, но, как справедливо отмечал мой товарищ D-1945, настолько специфически советское в приложении к верхней одежде, а не к нижнему белью, переопределенное гражданской войной и революцией, что уж тем более здесь не на месте. Должно быть – китель, полевой или форменный китель. Кстати, если, несмотря ни на что, держаться за красноармейский цейхгауз, то где гимнастерка, там же и шаровары.
Впрочем, по этому поводу нельзя не заметить, что такая постреволюционная замена одного термина другим вовсе не особенность лексикона одного-единственного ПГБ. Точно так же поступает, например, не кто-нибудь, а сам Иван Алексеевич Бунин. Безо всякого смущения определяя китель как гимнастерку в одной из самых замечательных книг эмигрантского периода «Жизнь Арсеньева»:
«Но я произношу это слово только потому, что вдруг теряюсь: внезапно вижу на крыльце то, чего не видел уже целых десять лет и что поражает меня как чудодейственно воскресшая вдруг передо мной вся моя прежняя жизнь: светлоглазого русского офицера в гимнастерке, в погонах…»
Штаны висели, как у клоуна в цирке.
В оригинале здесь крайне редкий, но встречающийся не только у Гашека англицизм, причем без транскрипции – clown (Kalhoty visely na nem jako kost'ym na clownovi z cirku). Обычное слово для обозначения коверного в чешском рифмуется с именем автора «Швейка» – sasek. Так его часто и дразнили недруги Hasek – sasek. Можно предположить, что это одна из причин такого выхода романного вокабуляра за все мыслимые нормативные границы словарей.
Еще о неожиданных Гашековских англицизмах см. комм., ч. 1, гл. 18, с. 176.
Так подвигались они к Карлину, где жил фельдкурат.
Карлин –
В Карлине на тогдашнем Краловском проспекте (Kr'alovsk'a tr'ida), ныне Соколовском (Sokolovsk'a), стояли казармы (на самом деле, целый городской блок между нынешними улицами Sokolovsk'a, 54; Kriz'ikova, 12; V'itkova, 9; Prvn'iho pluku, 2). Упоминаются Швейком в ч. 1, гл. 4, с. 60. Эти казармы и были местом службы фельдкурата Каца. Но если последнее предположительно по сумме гашековских намеков, то совершенно точно другое – здесь располагалось, помимо всего прочего, командование Императорского и королевского чешского пехотного полка им. генерала полевой артиллерии Губерта фон Цибулки номер 91 (С. а К. cesk'y pes'i pluk poln'iho zbrojmistra Huberta ryt'ire Czibulky c. 91), штаб самого полка, а также личный состав 2-го и 3-го батальонов. 4-й батальон квартировал в Ческих Будейовицах, а 1-й – в городе Будва (Budva), Южная Долмация, нынешняя Черногория (JS 2010).
Швейк служил в 91-м полку, покуда не был комиссован, и продолжал считать этот полк своим и на гражданке. В карлинские казармы на Краловском явился призванный на службу зимой 1915-го Ярослав Гашек. И сам Гашек, и его герой призывались в 91-й полк как выходцы из южной Чехии. См. комм., ч. 2, гл. 3, с. 362.
От гарнизонной тюрьмы на Капуцинской до карлинских казарм через Малую Страну и Старе Место чуть меньше пяти километров.
В этот момент они проходили по Малой Стране под галереей.
Речь, очевидно, о Малостранской площади, на которой, как на верхней, градчанской, так и на нижней стороне, что ближе к Влтаве, стоят дома с арками галерей. Впрочем, есть галерея и на улице Томашска (Tom'assk'a). Дорога от Замецких сходов (Z'ameck'e schody) через Томашскую по Летейской (Letensk'a) и Манесов (M'anesuv) мост была бы самой прямой в Карлин, но герои Гашека предпочли другой мост. А может быть, широченный Манешов, открытый как раз в 1914-м на месте узенького Рудольфовского перехода (Rudolfova l'avka), к описываемым событиям еще не был вполне готов.
Карлов мост они миновали в полном молчании.
См. комм., ч. 1, гл. 4. с. 58.
Но на Карловой улице маленький толстяк опять заговорил со Швейком:
Карлова улица (Karlova), смешная, с коленцем улица, ведущая от Карлова моста на Староместскую площадь. Ныне главная туристическая артерия Праги, где каждый уголок и камешек, по-чешски выражаясь, буквально obklopen'i разноязычными бездельниками.
С. 128
— У нас в селе Ясени, около Йозефова, еще во время Прусской войны тоже вот так повесили одного.
Ясенна (Jasenn'a) – небольшой населенный пункт в северо-восточной Чехии, близ польской границы, в 8 километрах от Йозефова. Есть свидетельства, что Гашек по приглашению приятеля какое-то время гостил в этой деревне после сараевских событий. Еще раз упоминается в четвертой части этой же главы. См. комм., ч. 1, гл. 10, с. 152.