Комментарий к роману "Евгений Онегин"

Набоков Владимир

Какая жалость, что Пушкин был вынужден исключить эту на редкость красивую строфу, одну из лучших когда-либо им сочиненных! Конечно же, она страдает невозможным анахронизмом. Отдаваясь во власть личных воспоминаний в 1827–1829 гг., Пушкин описывает бал первых лет правления Николая I (1825–1855), на мгновение забывая о том, что предполагаемые балы и рауты, на которых Онегин встречает Татьяну, должны происходить осенью 1824-го, в правление Александра I (1801–1825). Естественно, никто бы никогда не позволил опубликовать эту строфу, раз Онегин предпочитает Татьяну N. императорской чете.

4 Лалла-Рук — это юная императрица России Александра (1798–1860), ранее прусская принцесса Шарлотта (дочь короля Фридриха Вильгельма III и королевы Луизы), после того как в 1817 г. на ней женился Николай. Она получила это nom de soci'et'e [853] , появившись в «живой картине» на великосветском празднике в костюме героини очень длинной

поэмы Томаса Мура «Лалла Рук, восточная поэма» (1817). Под этим именем она была воспета своим учителем русского языка Жуковским, который посвятил три стихотворения светской теме Лаллы Рук, когда находился в Берлине, где в январе 1821 г. при дворе устраивались разнообразные праздники (описанные в специальном альбоме с иллюстрациями «Лалла Рук, танцевально-вокальный дивертисмент» /«Lallah Roukh, divertissement m^el'e de chants et de danses», Berlin, 1822), на которых принцесса Александра выступала в роли восточной принцессы, а великий князь Николай — Алириса. Одно из этих трех стихотворений, посвященное Александре и состоящее из шестидесяти четырех хореических строк, — «Милый сон, души пленитель» — исключительно близко по своей образности переоцененному пушкинскому мадригалу, обращенному к Анне Керн, «Я помню чудное мгновенье…» (июль 1825 г., двадцать четыре строки, написанные четырехстопным ямбом), который он подарил ей вместе с первой главой ЕО в обмен на веточку гелиотропа с ее груди. Добавив в начале стиха односложное «как», дабы получить ямбический размер, Пушкин дважды повторяет (стихи 4 и 20) хорей Жуковского (стих 42):

853

Светское прозвище (фр.)

Гений чистой красоты —

оборот, использовавшийся Жуковским не только здесь.

Говорят (Бартенев со слов Нащокина), что целомудренная красота юной императрицы обладала столь же сильной чувственной притягательностью для Пушкина, как и красота Анны Керн.

Принцесса Мура обитает в Индии, какой предстает эта страна в бледных фантастических сочинениях XVIII в. Ее развлекает менестрель бесконечной чередою монотонных куплетов и галльских chevilles. Пушкин, как и другие его русские современники, знал поэму по прозаическому изложению Амедея Пишо «Лалла Рук, или Монгольская принцесса, восточная история» («Lalla Roukh, ou la Princesse mogole, histoire orientale», 2 vols., Paris, 1820)

8 Интересно отметить, что «хариты» пришли из «Бала» Баратынского, стих 23 — «Вокруг пленительных харит».

XXVIII

Как изменилася Татьяна! Как твердо в роль свою вошла! Как утеснительного сана ⁴ Приемы скоро приняла! Кто б смел искать девчонки нежной В сей величавой, в сей небрежной Законодательнице зал? ⁸ И он ей сердце волновал! Об нем она во мраке ночи, Пока Морфей не прилетит, Бывало, девственно грустит, ¹² К луне подъемлет томны очи, Мечтая с ним когда-нибудь Свершить смиренный жизни путь!

XXIX

Любви все возрасты покорны; Но юным, девственным сердцам Ее порывы благотворны, ⁴ Как бури вешние полям: В дожде страстей они свежеют, И обновляются, и зреют — И жизнь могущая дает ⁸ И пышный цвет, и сладкий плод. Но в возраст поздний и бесплодный, На повороте наших лет, Печален страсти мертвой след: ¹² Так бури осени холодной В болото обращают луг И обнажают лес вокруг.

XXX

Сомненья нет: увы! Евгений В Татьяну, как дитя, влюблен; В тоске любовных помышлений ⁴ И день и ночь проводит он. Ума не внемля строгим пеням, К ее крыльцу, стеклянным сеням Он подъезжает каждый день; ⁸ За ней он гонится, как тень; Он счастлив, если ей накинет Боа пушистый на плечо, Или

коснется горячо ¹² Ее руки, или раздвинет Пред нею пестрый полк ливрей, Или платок подымет ей.

10 Боа пушистый… — В беловой рукописи содержится модный образ: «змею соболью».

13 …пестрый полк… — Возможно, под влиянием французского выражения, обозначающего лакеев, — «le peuple bariol'e» [854] бытовавшего в XVII в.

ХХХа

Пушкин продолжает строфу XXX в беловой рукописи таким фальстартом:

Проходят дни, летят недели, Онегин мыслит об одном, Другой себе не знает цели ⁴ Чтоб только явно иль тайком Где б ни было княгиню встретить Чтобы в лице ее заметить Хоть озабоченность иль гнев. ⁸ Свой дикий нрав преодолев Везде на вечере, на бале, В театре, у художниц мод, На берегах замерзлых вод, [855] ¹² На улице, в передней, в зале За ней он гонится, как тень. Куда его девалась лень?

854

«Пестрый народ» (фр.)

855

В октябре 1824 г (самое позднее время действия в этой строфе) Нева еще не замерзла (Примеч. В. Н.)

XXXI

Она его не замечает, Как он ни бейся, хоть умри. Свободно дома принимает, ⁴ В гостях с ним молвит слова три, Порой одним поклоном встретит, Порою вовсе не заметит; Кокетства в ней ни капли нет — ⁸ Его не терпит высший свет. Бледнеть Онегин начинает: Ей иль не видно, иль не жаль; Онегин сохнет, и едва ль ¹² Уж не чахоткою страдает. Все шлют Онегина к врачам, Те хором шлют его к водам.

8 Пушкин был человеком умным и тем не менее использовал это жалкое добропорядочное назидание, чтобы повлиять на свою невесту, которая, прочти она Пушкина, могла бы отказаться от претенциозной манеры «московской барышни».

XXXII

А он не едет; он заране Писать ко прадедам готов О скорой встрече; а Татьяне ⁴ И дела нет (их пол таков); А он упрям, отстать не хочет, Еще надеется, хлопочет; Смелей здорового, больной ⁸ Княгине слабою рукой Он пишет страстное посланье. Хоть толку мало вообще Он в письмах видел не вотще; ¹² Но, знать, сердечное страданье Уже пришло ему невмочь. Вот вам письмо его точь-в-точь.

7 В тексте в конце этой строки нет знака препинания, но, несомненно, это или ошибка переписчика, или типографская опечатка.

14 …точь-в-точь. — Следует ли понимать, что «точь-в-точь» относится не к точности перевода, но подразумевает верно снятую копию (хотя это может означать и то, и другое) и что Онегин, поддавшись искренней непосредственности княгини N и, в отличие от заемного романтизма Татьяны третьей главы, сочиняет свое, во всех остальных отношениях очень французское послание на неокарамзинском русском языке, отказываясь от традиционного французского языка своих литературных образцов? Остается только гадать. Как бы там ни было, текст письма вводится в роман сухо и прозаично. Читатель наверняка припомнит сложности, с которыми столкнулся Пушкин (гл. 3, XXVI–XXXI) при «переводе» письма Татьяны.