Комментарий к роману "Евгений Онегин"

Набоков Владимир

Согласно исследованиям Тынянова (Лит. наcл., 1934), любимой книгой юного Кюхельбекера была работа швейцарского последователя Руссо — Франсуа Рудольфа (или Франца Рудольфа) Вайса «Философские, политические и нравственные принципы» (Francois Rudolphe Weiss, «Principes philosophiques, politiques et moraux», 1785), на основе которой лицеист Кюхельбекер создал рукописную энциклопедию для личного пользования К опасным предрассудкам, перечисленным у Вайса, относятся идолопоклонство, жертвенные ритуалы, религиозные преследования.

«Договоры» и «плоды наук» явно восходят к трактатам Pycco «Об общественном договоре» (1762) и «Способствовало ли восстановление наук и искусств улучшению нравов» (1750).

Немыслимый Бродский (1950, с, 143–145), пишущий название книги Руссо с орфографической ошибкой — «Contrat sociale», додумался, что «плоды наук», которые обсуждают прогрессивные помещики

Онегин и Ленский (в 1820 г.), означают технологические достижения, например сельскохозяйственные машины, и между прочим замечает, что люди, побывавшие за границей, ужасались реакционному мировоззрению обыкновенных русских помещиков, обсуждавших сенокос, вино и псарню!

Недоверчивому читателю напомню, что книга Бродского является пособием для учителей средней школы, выпущенной Учебно-педагогическим государственным издательством Министерства просвещения СССР (М., 1950).

9—11 Поэт в жару своих суждений / Читал… / Отрывки северных поэм… — Где он нашел эти отрывки? Ответ прост в книге «О Германии» мадам де Сталь:

Sur le rocher de la mousse antique, asseyons-nous, ^o bardes! (Воссядем, о барды, на мохе седом на вершине горы!)

Клопшток, «Герман, воспетый бардами» («О Германии», ч 11, гл. 12)

…les morts vont vite, les morts vont vite!.. Ah! laisse en paix les morts! (…мертвецы идут быстро, мертвецы идут быстро!. О, оставьте в покое мертвецов!)

Бюргер, «Ленора» (там же, гл. 13)

Il est, pour les mortels, des jours myst'erieux O`u, des liens du corps notre ^ame d'egag'ee, Au sein de l'avenir est tout `a coup plong'ee, Et saisit, je ne sais par quel heureux effort, Le droit inattendu, d'interroger le sort. La nuit qui pr'ec'eda la sanglante journ'ee, Qui du h'eros du Nord trancha la destin'ee… (Для смертных есть таинственные дни, Когда душа, освободившись от телесных уз, Погружена внезапно в лоно грядущего, И получает, благодаря неведомому счастливому усилию, Нежданное право — вопрошать судьбу Ночь, предшествовавшая кровавому дню, В который пресеклась героя Севера судьба…)

Шиллер, «Вал[ен]штейн» («Walstein», sic!), акт 11, «перевод» Констана (там же, гл. 18; обратим внимание на смешные cheville [381] , происходящие от heureux effort [382] )

381

Длинноты (фр.)

382

Счастливое усилие (фр.)

Coupe dor'ee! tu me rappelles les nuits bruyantes de ma jeunesse. (Позолоченный кубок! Ты напоминаешь мне шумные ночи моей юности.)

Гёте, «Фауст» (там же, гл. 23)

То, что это и есть северные поэмы, читанные Ленским, становится ясно еще из одного отрывка того же произведения де Сталь (ч. II, гл. 13):

«Ce qui caract'erise les po`etes du Nord [c'est] la m'elancolie et la m'editation… La source in'epuisable des effets po'etiques en Allemagne [c'est] la terreur: les revenans et les sorciers plaisent au peuple comme aux hommes 'eclair'es… une disposition qu'inspirent… les longues nuits des climats septentrionaux… Shakespeare a tir'e des effets prodigieux des spectres et de la magie, et la po'esie ne saurait ^etre populaire [= national] quand elle m'eprise ce qui exerce un empire irr'efl'echi sur l'imagination» [383] .

383

«Поэтов

Севера характеризуют меланхолия и созерцательность Неисчерпаемый источник поэтических эффектов в Германии — ужасы, привидения и колдуны нравятся как простому народу, так и людям просвещенным… настроение, навеянное долгими ночами северных стран. Шекспир создал удивительные сцены с призраками и колдовством, а поэзия не могла бы стать народной [= национальной], если бы презирала то, что имеет невольную власть над воображением» (фр.)

Вне всякого сомнения, он читал еще и отрывки из «Оссиана, сына Фингала, барда третьего века. Галльские стихотворения, перевод с английского переложения г-на Макферсона, выполненный г-ном Летурнером» («Ossian, fils de Fingal, barde du troisi`eme si`ecle, po'esies galliques, traduites sur l'anglaise de M. Macpherson, par M. Le Tourneur». Paris, 1777) или, что более вероятно, nouvelle 'edition [384] той же книги, «orn'ee de belles gravures» [385] , которые на удивленье хороши, вышло в свет в 1805 г. «L'anglais de Monsieur Macpherson» [386] — это издание 1765 г. в двух томах «Творений Оссиана» («Works of Ossian»), которые, в свою очередь, были похожи на снежный ком, слепленный из «отрывков старинных стихотворений, собранных в горной Шотландии и переведенных с гэльского или эрского языка» («Fragments of Ancient Poetry collected in the Highlands of Scotland, and translated from Galic or Erse Language». Edinburgh, 1760) и двух других вставных частей: «Фингала, древней эпической поэмы в шести книгах», впервые опубликованной в 1762 г., и «Теморы», еще одной «древней эпической поэмы» в восьми книгах, 1763.

384

Новое издание (фр.)

385

«Иллюстрированной прекрасными гравюрами» (фр.)

386

«Английское переложение г-на Макферсона» (фр.)

Знаменитая подделка Джеймса Макферсона есть не что иное, как собрание более или менее ритмически выдержанной и лексически примитивной английской прозы, легко переводимой на французский, немецкий или русский языки. Временами в некоторых отрывках речитатив сгущается до небольших ямбических стихов с чередованием четырехстопного и трехстопного ямба балладного типа — например, в «Фингале», кн. III: «The wind was in her loose dark hair, her rosy cheeks had tears» («Ветер играл в ее распущенных темных кудрях; слезы катились по румяным ее ланитам»), что, конечно, было утрачено во французском прозаическом переложении, сделавшем Оссиана популярным на континенте.

Короли Морвена, их синие щиты, скрытые горной дымкой в посещаемых духами зарослях вереска, гипнотизирующие повторы смутных, непонятных эпитетов, звучные, отраженные скалистым эхом имена героев, размытые очертания легендарных событий — все это заполняло романтическое сознание туманной магией, столь не похожей на плоские колоннады классического театрального задника в век «хорошего вкуса» и «здравого смысла».

Искусные поделки Макферсона имели такое же огромное влияние на русскую литературу, как и на литературу других стран. Рино, сын Фингала; Мальвина, дочь Тоскара; и Уллин, главный бард Фингала, нашли свое место в невообразимых русских перепевах и были использованы Жуковским как имена-символы («Рино, горный вождь» и «Мальвина», дочь Уллина) в довольно комическом переложении второсортной баллады Кемпбелла «Уллин и его дочь» (Campbell, «Lord Ullin's Daughter»).

В «Руслане и Людмиле», «преданьях старины глубокой» о «делах давно минувших дней» (оссиановские выражения), отец Оссиана Фингал (или по-ирландски Финн Мак Комхал) становится отшельником Финном, Мойна (дочь Рейтамира и мать Картона) оказывается женским прообразом Наины, Рейтамир превращается в Ратмира, молодого хазара (говорящего на персидском языке монгола из Афганистана)^{51}.

Вариант

XVIa В тетради 2369 (л. 29 об.) содержится следующий интересный черновик, великолепно связующий эту строфу с гл. 8, XXXV, 7—14: