Концерт для контрабаса с собакой
Шрифт:
Алешка заморгал и отвернулся в сторону.
— И ты решил украсть Дика? — спросил я, отодвигая стеклышки в сторону.
Мой вопрос испугал Алешку. Он покраснел и стал тереть одной ладошкой о другую.
— Мне и в голову не приходило красть, — вымолвил он. — Дик сам убежал от Таратуты. А если Таратута такой, так я ему и деньги отдам.
— Деньги? Где ты их возьмешь? — насторожился я.
— Заработаю. Я в колхоз ходил. На сенокос просился. Не взяли. Говорят, мал. А чего мал? На
Нехорошо получается. Хоть Таратута и вредный, но собака-то, выходит, его. Алешка сманил, а я прячу. Вот перемахну сейчас через подоконник и выгоню Дика из-под дома. Пусть бежит на все четыре стороны! А если Таратута опять его привяжет? От Таратуты с цепи сорвался, а тут безо всякой привязи живет. Даже к Алешке не бежит. Наверно, чует опасность.
Я еле сдерживал себя, и Алешка видел это.
— Ты Таратуту не знаешь, — оправдывался он. — Не знаешь! Он такой… Такой… Он ведь и убить может.
— Кого? Дика?
— Да, Дика!
— Как убить?
— Очень просто. — Алешка прищурил правый глаз, сделал руку пистолетом и прищелкнул пальцами. Я представил, как, жалобно взвизгнув, упал Дик.
— В прошлом году, — продолжал Алешка, — Таратута ни разу Дика с цепи не спускал. Днем он сидел в сарайчике, ночью бегал по проволоке от одного забора до другого. Все боялись мимо сада пройти, не то, что за забор заглянуть. У Таратуты привычка была — конфеты ребятишкам раздавать.
Я удивился.
— Чудеса! Ты же говорил, что у Таратуты ягодки не выпросишь, а тут конфеты.
— Чудеса на других планетах бывают, — махнул рукой Алешка. — Таратута без чудес живет. Он не всем конфеты раздавал. Самым отчаянным. Даст конфету, да еще скажет, что ничего не будет, если они ночью в сад залезут. Мальчишки рады стараться. Да напрасно. Дик такой тарарам устраивал, что в темноте только пятки сверкали. На другой день Таратута гоголем вышагивает. Улыбается. Встретит мальчишек, даст еще по одной конфетке, а потом — по затылку. Ну как, говорит, ягодки? По вкусу пришлись? Мальчишки сопят. Синяки растирают. Расхохочется Таратута и подастся вдоль деревни.
Алешка замолчал, уставясь в одну точку. Я проследил за его взглядом и увидел в дверях Ваську. Тот внимательно смотрел на Алешку.
— Иди сюда, — ласково сказал Алешка. Васька послушно прошагал через всю комнату и, бросив на меня презрительный взгляд, вскочил на подоконник.
Алешка взял его на руки, погладил по спине и потрепал за уши. Васька с переливами замурлыкал.
— Дальше что? — нетерпеливо спросил я.
— Ты думаешь, почему Таратута злой ходит?
— Алешка, я тебя спрашиваю, а ты меня, — начал я досадовать. — Знаю, Дик злой,
— У Таратуты ягоды обобрали…
— Как обобрали? А Дик?
— Не перебивай… Дик на привязи бегал. Ночью все тихо было. Утром Таратута к грядкам, а они чистехонькие… Таратута — туда, Таратута — сюда. Ехать на базар надо, а ягод-то нету. Вот он и разозлился на Дика. Привезу, говорит, другую собаку, а эту…
Алешка прикусил губу и часто-часто заморгал.
— Дик, конечно, не чистокровная овчарка, — продолжал он объяснять. — Но если его учить, он не хуже чемпионов с медалями будет. А его чему учили? Лаять да злиться! Зря папка отдал его Таратутам.
— Зря! — согласился я. — Мы бы Дика в космонавты записали. Он не дал бы нам замерзнуть. Слушай, а ты уговори отца. Пусть сходит к Таратутам. Может, отдадут?..
— Говорил я, — безнадежно махнул рукой Алешка. — И папка ходил. Только напрасно. Он так и сяк, а большой Таратута одно ладит: не отдам я вам его, и все тут. Он, говорит, подвел меня. Он, говорит, ограбил меня. Наказание, говорит, должен принять Дик за свою провинность. Так ни с чем и ушел. А сейчас я даже боюсь папке сказать. Ругаться будет. Собака-то чужая, выходит.
— Чужая, — подтвердил я.
Алешка задумался, глядя на Ваську.
— Скажи, что бы ты сделал?
Я ничего не ответил. Не знал, как ответить. А ведь надо что-то делать. Дика не продержишь все лето под верандой. Кто-нибудь увидит, скажет Таратуте, и тогда…
— А если в милицию заявить? — предложил я. — Там не разрешат собак убивать. Закон разыщут: собак не убивать!
— Откуда ты знаешь про закон? Сам придумал?
Закон, конечно, я сам придумал. Мне хотелось, чтобы
был такой. К тому же милиции здесь нет, а в город пока напишешь, много дней пройдет.
— Знаешь что? — сказал Алешка. — Давай пока спрячем Дика на Островах.
— Каких таких островах? — переспросил я.
— Дом отдыха в лесу. Озеро там. А на озере острова. Вот дом отдыха «Островами» и зовут. Там дядя Петя работает. На автобусе. Отдыхающих с вокзала да на вокзал возит. Он поможет, — убеждал Алешка. — Обязательно поможет… Ну, ладно… До завтра… Встретимся у сосны.
Я кивнул в знак согласия, хотя еще толком не знал, отпустят меня или нет.
Алешка положил Ваську на кровать и уже приготовился исчезнуть за окном, но я задержал его:
— С собой учебник возьми. По дороге спрашивать буду. Строго. Как учительница.
— У нас не строгая.
— Не перебивай. Что непонятно, подскажу. У меня «пятерка».
— Ишь ты! — воскликнул Алешка. — Гра-до-дрей!
— Что ты сказал?
— Я сказал: вот это да! По-оранжански сказал, — уточнил Алешка.