Концерт отменяется
Шрифт:
Кое-как протолкавшись к стойке, я оказалась между дамой лет пятидесяти и полным бородачом, что-то увлеченно вещавшим в телефон о голосовых роботах для холодных звонков. Дама пила вино, бородач – пиво. Занятый на другом конце стойки бармен, по-видимому оказывающий психологическую поддержку кому-то из посетителей, наконец обратил на меня внимание.
– Что будете пить? – спросил он, подойдя ко мне
– Давайте кофе.
Бармен перевел взгляд сначала на бородача, потом на даму, затем снова на бородача, после на часы. Даже на какое-то время задумался.
– Я уж подумал, что у меня провалы в памяти и уже утро, – улыбнулся он. – Вы уверены, кофе?
– Кофе, – улыбнулась я в ответ. «Ох уж мне эти остряки…»
– Ну, кофе так кофе, – пожал он плечами и повернулся к кофемашине.
В левое ухо мне пробивался диалог о том, что современных голосовых роботов научили шутить и что обычный человек не сможет отличить, говорит ли он с себе подобным или с бездушной машиной. В правом ухе была тишина – дама пила вино молча, иногда поглядывая на экран телефона, но не прикасаясь к нему.
– Пожалуйста, ваш кофе. – Передо мной оказалась белая чашка с моим любимым напитком.
– Спасибо. – Я вдохнула аромат.
И хотя в нос лезли запахи от всего, что в этом баре употреблялось в настоящую минуту, кофе умело их отодвигал в сторону, приводя меня к мысли, что нужно переходить к тому, почему я тут вообще оказалась.
– Скажите, что за концерт у вас отменился? Я проходила мимо, увидела афишу. Какой-то пианист? – спросила я.
– Какой-то пианист? – усмехнулся бармен. – Вы, я так понимаю, не фанатка музыки?
– Угадали.
– Александров – один из самых известных пианистов нашего города. Гений, я бы сказал.
– Прям уж так и гений? – Не любила я такие красочные характеристики, да и не верила в них.
Бармен оперся руками о стойку и внимательно посмотрел на меня:
– Как вы думаете, у вас хорошая память?
Это был неожиданный вопрос. А я привыкла, чтобы такие вопросы задавала я, а не мне. Тем более внезапных поворотов разговора не ожидаешь от бармена, чья задача обычно заключалась в том, чтобы поддержать в страданиях клиента. А потому они на моей памяти обычно ограничивались
– Ну, я на нее никогда не жаловалась, – улыбнулась я.
– Не жаловались… – Снова эта усмешка. – А смогли бы воспроизвести минуту чужого текста после одного прослушивания?
– Интересный вопрос. – Я решила, что, может быть, и стоит включиться в эту игру. То, что хочешь, всегда проще узнать у человека, который думает, что он говорит о том, что ему интересно. – Это зависит от темы, от скорости речи, от тембра…
– Да, вы правы. – Бармен занялся привычным делом, протирая стаканы. – А вот Александров может просто послушать раз мелодию – и повторить. Только в музыке. Он тут на спор как-то раз любые произведения повторял сразу же. Ему посетители включали с телефона, а он тут же садился и играл. Нота в ноту.
– Надо же… Я и не знала. – В отличие от моего дневного посещения бара сейчас разыгрывать удивление не было необходимости. Оно получилось само собой. – Значит, он действительно хороший музыкант?
– Лучший. – В интонации бармена не было ни тени сомнения. – Я хоть сам и не музыкант, но тут, знаете, кого только не видел и не слышал. Так вот, подобных ему нет.
Слушать хвалебные оды – пусть и заслуженные – в адрес погибшего музыканта можно было долго. Пора было переходить к делу.
– А почему же концерт отменили?
– Да непонятная какая-то ерунда. – Бармен даже нахмурился. – Марат приехал вчера в обед, поговорил с управляющим, послушал рояль, а потом внезапно ему кто-то позвонил, и он уехал. Ничего не сказал. Ну, мы и подумали, что, раз промолчал, значит, вернется. Но нет. Все ждали, зрители и…
– Вы сказали, ему кто-то позвонил? – Я отпила еще кофе. Несмотря на то что ликера в нем и не предполагалось, сам по себе он был намного вкуснее, чем днем в «Техасе». – Может, семейные дела какие-то?
– Да не… – Бармен махнул рукой. – Не было у него никого. Мать его оставила еще давно, насколько я знаю, а отец все силы вкладывал в сына. Хотел, чтобы тот музыкантом с мировым именем стал.
Конец ознакомительного фрагмента.