Концерт отменяется
Шрифт:
– Да, я вот проходила мимо, – протянула я, – и решила зайти.
Подойдя к барной стойке, я уперлась в нее руками и обвела взглядом полки, уставленные бутылками с разнообразным алкоголем.
– У-у… нас так рано почти никого не бывает. – Парень явно не ожидал посетителей и, похоже, не был готов вести диалог.
Я не могла его винить. Если твоя работа в основном связана с темным временем суток, ты едва ли ждешь выполнения своих обязанностей в обед. Даже если по договору рабочее время начинается в обед, ты все равно первые пару часов определяешь как предназначенные для чая, кофе, чтения новостей
Парень смерил меня взглядом, видимо думая, какой формат общения со мной выбрать, после чего его мозг выдал самую заученную фразу:
– Выпьете что-нибудь? – Это звучало так неуверенно, что было видно – он еще сомневался в своем выборе.
Я задумчиво обвела взглядом полки за его спиной. К алкоголю я была безразлична, хотя и могла иногда ради отдыха выпить чего-нибудь вкусного. Чаще всего это было вино, и чаще всего красное. Сейчас, в обед, для вина мне казалось рановато, как, впрочем, и для чего-то другого, но разговор с барменом нужно было поддерживать.
– Давайте кофе и добавьте туда капельку «Бейлис» [3] .
Бармен снова задумался, стараясь, видимо, склеить картину мира, в которой красивая девушка заходит в обед в бар где-то в подворотне, чтоб выпить кофе с ликером. Я не была уверена, получилось ли у него это, однако спустя пару мгновений он все же повернулся к кофемашине и занялся приготовлением напитка.
– У вас вообще тут много народу бывает? – спросила я как бы невзначай, чтобы выглядело, будто я закрываю паузу в разговоре.
3
Bailey’s – сладкий ликер.
– Да, приходят, но чаще в пятницу вечером, – отозвался он через плечо. – Вчера вот было много.
– Почему? – Я еще раз оглядела зал.
– Так музыка ж была. Концерты вечером перед выходными – самое кассовое время.
Я знала. Будучи довольно далекой от искусства, я была в курсе, сколько краж, средних или тяжких телесных, а также убийств случается после таких мероприятий в пятницу вечером. Особенно в барах, так как на крупных концертных площадках охрана работала не в пример лучше, да и алкоголя там не было. А так – кто-то что-то сказал, кто-то кого-то толкнул, не рассчитал своих сил в распитии горячительных напитков, и – пожалуйста! Полицейским, следователям и судмедэкспертам не нужны же выходные, правильно? Все думают только о себе, что тут скажешь!
Бармен поставил чашку кофе на стойку передо мной. Сделав глоток, я даже прикрыла глаза от удовольствия. Кофе… Хоть снаружи – да и внутри – этот бар не производил впечатления прекрасного заведения, подтверждая общественное мнение о себе, кофемашина в нем работала исправно. Вкус был ярким, крепким, может немного плоским, без каких-либо фруктовых ноток, так любимых мной в дорогих сортах кофе, но это был кофе как он есть – горьковатый и бодрящий. С одним большим «но»… Ликер в нем либо отсутствовал, либо бар настолько экономил, что маленький объем подобных добавок никак не отражался ни на вкусе, ни на за-пахе.
– У вас тут, наверное, кто-то из местных приходит? – спросила я, ставя чашку обратно на стойку.
– Я у них паспорта
– Да просто интересно, – уклончиво ответила я.
В этот момент сзади раздался скрип открываемой двери. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти, одетый в костюм, когда-то бывший новым. Растянутые брюки, пиджак с оплывшими плечами, на ногах порядком стоптанные туфли.
– Захар! Я к тебе сегодня, видишь, спозаранку! – громко сказал он, обращаясь к бармену.
– Да, вы, Павел Евгеньевич, сегодня рановато. – Они явно были знакомы, но бармен все же не ожидал такого раннего посетителя. – Что, ваша уже вас выпроводила на сегодня?
– Что? – нахмурился Павел Евгеньевич, а потом махнул рукой. – Да ну ее… Она там на кухне как начнет что-то кашеварить, я вообще в доме находиться не могу.
Мужчина подошел к стойке, и бармен привычным движением и без лишних расспросов толкнул ему стакан светлого пива. Видимо, этот ритуал повторялся изо дня в день уже давно и не требовал слов ни от одного из участников.
– Но дело-то не в этом. – Павел Евгеньевич отхлебнул пива и облокотился на стойку. – Слышал уже, что произошло?
– О чем вы?
Павел Евгеньевич повернулся ко мне, как будто только заметил.
– Вот это да! – Судя по лицу, он был крайне озадачен. – Я не первый и не единственный клиент в это время! Могу я поинтересоваться, как вас зовут, мадам?
– Мадемуазель.
– Оу…
– Татьяна. – Я решила, что скрываться нечего.
Для диалога в баре с местным выпивохой мое имя вполне подходило. Здесь были бы лишними Инессы, Ангелины, Эвелины и прочая братия тех, кто одним своим именем и фактом нахождения в баре в обед может быть отнесен к представительницам вполне определенной профессии. Не буду скрывать, что иногда это даже помогало.
– Вот я тебе, – Павел Евгеньевич повернулся обратно к бармену, – и Татьяне-то и расскажу, если вы не знаете. В доме напротив один человек решил, что может летать аки птица!
– В смысле? – Бармен либо действительно не понимал, либо всецело отрабатывал роль, давая посетителю выговориться. В любом случае выглядело очень натурально.
– Да в прямом! – Павел Евгеньевич взмахнул руками, отдаленно напомнив мне старого голубя, которого настолько прикормили на балконе, что летать ему уже практически незачем, но он еще примерно помнит, как это делается. – Открыл окно и сиганул вниз!
– Что, сам?! – Я максимально непринужденно включилась в разговор, понимая, что, раз уж я оказалась в баре в это время, выглядеть подозрительно молчаливой не стоит.
– Как есть сам! – У меня возникло ощущение, что еще немного, и Павел Евгеньевич перекрестится, как это делали герои романов девятнадцатого века. «Вот те крест». Он одним махом осушил стакан, однако Захар не растерялся и тут же его обновил.
Я отпила еще кофе. «Бейлис» в нем так и не появился – отметила я про себя, все еще надеясь, что ликер куда-то там осел и вот-вот появится. При всей моей любви к кофе пить его в баре в обед вызывало у меня когнитивный диссонанс. Я надеялась, что наличие слабого алкоголя как-то поможет мне пережить этот момент, но чуда не произошло.