Конец Пути
Шрифт:
И сейчас, спустя столько времени… Я жалею об этом. Понимаешь? Жалею. Я понимаю, что мой максимализм, моё желание быть первым, сгубило наши отношения… Сгубили отношения с человеком, единственным человеком, который всегда меня оправдывал, и всегда защищал.
Иногда, суровыми ночами, я думаю: если бы мой брат был бы жив, я бы не был таким одиноким. — Внезапно он прервался.
Отдыхай, Фрэнк. Тебе нужно набраться сил, прежде чем я озвучу план наших действий.
Август покинул комнату. Фрэнк не совсем понял то, что он рассказывал, но его не покидало чувство
Все мы, рано или поздно, начинаем ими жить.
Одним прекрасным утром, Фрэнк проснулся полным сил. Он чувствовал, что пролежал в этой кровати уже много недель (на самом деле всего лишь пять дней). Его расстёгнутая белая рубашка, выстиранная, была до сих пор на нём. Он увидел след от пули; именно сюда попал тот офицер.
Он вдруг почувствовал себя всесильным, ибо много кто пытался убить его за последнюю неделю. И никому не удалось. Он ещё немного полежал, изучая комнату.
Это была просторная спальня. Кровать находилась прямо у окна с серыми занавесками. В углу расположился выложенный красивым кирпичом камин, а рядом с ним — обитые ситцем кресла с украшенными разными разноцветными камнями ручками. Сейчас в комнате не было никого, кроме Фрэнка. Но он увидел, что рядом с ним был стул, который выбивался из общей картины комнаты.
Наконец, он встал с кровати. Его вдруг посетила ужасная мысль — он был без штанов. Оглянувшись, Фрэнк увидел их на окне. Тут же надев их, он направился к двери.
Не имея представления, куда именно ему нужно, он всё-таки нашёл свой путь. Ибо из гостиной он услышал знакомый голос. Это был Август.
Он остановился у входа, ибо услышал ещё один знакомый голос. Арчибальд Бэнси тоже был здесь. И он был очень доволен, судя по голосу:
— Мои ребята дали отпор жандармам, Филипп. Но теперь, боюсь, у нас ещё большая проблема. Они арестовали многих наших. Теперь они сидят в камере, а мы не можем их выкупить, ибо так же отправимся в тюрьму. А нынче суд короткий — расстрел.
— Не переживай… Роджер ещё пользуется поддержкой.
Наконец, Фрэнк постучал кулаком об стену, и сказал, заходя внутрь:
— Извините, что помешал, господа…
— О, мистер Гоцеллин! — Арчибальд улыбнулся, и глянул на того, — Вы не помешали. Проходите, проходите.
— Садись, Фрэнк, нам многое нужно обсудить.
Фрэнк прошёл к столу. Бэнси и Август сидели за завтраком. Их тарелки были пусты, газеты сложены, но чашки были ещё полны. Тут же за Фрэнком появилась служанка, и подала ему завтрак.
Пока Фрэнк ел, Август начал рассказывать, что случилось, пока Фрэнк был в отключке.
— Итак… После той потасовки мы отнесли тебя сюда. Ну и страху же было, скажу я тебе! Многих наших арестовали. Информатор внутри Ставки сообщил нам, что они приговариваются к расстрелу.
Роджер пришёл на следующий день после случившегося. Он сказал, что знает выход из ситуации. Но я скажу так: наше общество под угрозой. Наша идея может пасть и забыться на столетия.
— Извините, но что это за общество? Я был на его
— Ну… — Август глянул на Арчибальда. Он был ещё не уверен, стоит ли рассказывать Фрэнку всё. Но мистер Бэнси сам продолжил.
— Фрэнк, наше общество очень древнее. Оно зародилось ещё сто лет назад, когда нами правили императоры — диктаторы. Мы боролись за республику, и таки добились этого… Ты был ещё мал, когда у нас это получилось, но должен помнить. Именно наше общество стало инициатором и главным участником той революции. И теперь, мы живём в мире. Мы с Филиппом тогда были молодыми, и после нашей победы, стали принимать участие в управлении государством.
Со временем, цель нашего общества изменилась — с достижения республиканских устоев мы перешли на охрану республики. И нас стало совсем мало, ибо многие покинули нас. Ведь смысла в нашем обществе было меньше, чем в этой войне.
Но три года назад начались ужасные события. ТЫ помнишь то время, да? Когда сильнейший политический и экономический кризис поразил нашу республику. И тогда, Роджер Грейни, нынешний глава нашего общества, созвал нас. Пришла лишь четверть из тех, кто был среди нас в славные годы начала республики! Но и это не так мало.
И сейчас, прямо сейчас, он нацелен на сотрудничество с правительством господина Вальтера Моргана, дабы сохранить наше государство.
Он закончил, и глянул на Августа. Тот был доволен, но тут Фрэнк задал вопрос:
— То есть, вы не замышляете революцию?
— Никак нет. Мы лишь хотим окончания этой войны, — ответил Август.
— Хм…
— И Вы, мистер Гоцеллин, как считает мой друг Филипп, а теперь и я сам, можете помочь нам. Мы, как "старая гвардия", считаем, что республика должна быть прежде всего.
— Да. И Роджер считает так же, я надеюсь. Он должен прийти сюда на завтрак, и тогда мы обсудим все вопросы… О, а вот и он!
И действительно. Из открытого окна раздался стук трости по выложенной камнем дорожке, а после и звоночек.
Роджера встретила всё та же служанка господина Августа. Она приняла его шляпу, помогла снять костюм, а после отправила в столовую. Когда тот вошёл, все встали со своих мест, приветствуя главу.
Роджер стал выглядеть ещё хуже. Казалось, за эти 4 дня он постарел на десять лет. Его рука сжимала платок, а другая держала трость в руке. Он опирался на неё ещё сильнее… Фрэнку показалось, что Роджер скорее похож на больного бедняка, чем на главу тайного общества, которое сделало столько для победы республики.
Наконец, Роджер заговорил. Голос его звучал сипло, но всё так же уверенно:
— Доброе утро, Филипп. Спасибо, что принял меня в своём доме. И тебе привет, Арчи, — затем он посмотрел на Фрэнка, — а Вы кто?
— Это Фрэнк Гоцеллин, мой служащий. Я уже стар, чтобы выполнять некую работу, Роджер. — Фрэнк хотел возразить, но Август наступил ему на ногу.
— Что же, мистер Гоцеллин. Я не уверен, что Вам следует сейчас находиться здесь и слушать на…
— Пусть останется, Роджер. Не только ты пострадал от событий четырёхдневной давности.