Конец Пути

Орлеанский де Грегор

— Осторожнее! Она вырезана из дерева ещё моим отцом, не стоит её ронять, — он бережно поднял её и повесил туда своё пальто.

Фрэнк оглянулся. Он почуял запах жареного мяса; его живот отчаянно заурчал: Фрэнк последний раз ел вчера. Август продолжил:

— Сейчас поедим, и отправимся в путь. Сьюзанн наверняка приготовила нам мясо с печёным картофелем. Голоден, Фрэнк?

— Признаюсь честно, ужасно голоден.

— Значит, мы обработаем твою руку и пообедаем. Иди на кухню, Сьюзанн тебе поможет, — словив вопросительный взгляд Фрэнка, Август добавил: —

это первая дверь справа.

Фрэнк кивнул и отправился на кухню. Он прошёл мимо картин неизвестных ему художников: некоторые картины представляли из себя просто набор мазков разного цвета; некоторые отчётливо изображали красивых женщин в платьях.

Милая служанка по имени Сьюзанн с улыбкой встретила Фрэнка. Она тут же усадила его рядом с собой и принялась осматривать его руку. Рана уже почти не болела, надо было лишь обработать и зашить. Пули там не было.

Пока она поливала его плечо спиртом и прижимала чистой тряпкой, Фрэнк невольно смотрел на её лицо. Оно показалось ему крайне привлекательным. Не отдавая себе отчёт, он в какой — то момент начал поглядывать на её грудь. При этом в его голове появилось отчётливое желание снять с неё платье и посмотреть на женскую нежную красоту. Она что — то говорила ему сладким голосом, и он вдруг почувствовал себя… Словно в горячей ванне после тяжёлого рабочего дня.

Его мысли наполняли различные желания. Потерявшаяся жена была в миг забыта. Но тут…

— Всё готово, мистер Гоцелинн. Не напрягайте особо эту руку пару дней, но, думается мне, всё заживёт.

— Что, уже? — пытаясь скрыть разочарование в голосе, проговорил Фрэнк, — спасибо вам, Сьюзанн.

В комнату вошёл сам Август. Еда была уже готова и они сели обедать. Фрэнк быстро накинулся на свою индюшку с картофелем, посыпанным перцем. Август же медленно ел и смотрел на своего гостя. Наконец, отпив из кружки не то эль, не то пиво, он сказал:

— Что же, Ваши раны затянутся. Да и боль уйдёт совсем скоро. Что Вы планируете делать дальше, Фрэнк?

— Я… Я не знаю, мистер Август. Мне надо найти жену, но не представляю, как мне это сделать. Не знаю даже, где искать, и… Жива ли она вообще.

— О, я думаю, она жива. Я могу Вам помочь с этим. Но, конечно же, не просто так, — его голос был спокойным и тонким: от него бросало в дрожь бы, кабы он не был таким убаюкивающим.

— Что Вы хотите?

— Ничего особенного, Фрэнк. Лишь Вашу помощь в одном деле… Деликатном.

— Да? Каком это?

— Скажем так, мне не безразлично, что на улицах умирают люди. Я бы желал это прекратить, и даже знаю как. Выйдите наружу и посмотрите: повсюду разруха, беспредел военных. Они готовы отбирать у простых граждан всё. Их слово — закон. Я нацелен это прекратить, любыми методами…

— В Ваших словах есть резон… Но что же Вы хотите конкретно от меня?

— Я хочу взять с Вас слово: Вы пообещаете мне участие в моём деле, в моём обществе… А я… Вернее, мы. Мы сделаем всё, чтобы вернуть Вашу жену Вам.

— Вы приютили меня. Дали мне кров. Спасли от смерти. Вылечили… Если я и могу сделать это для Вас, это будет

слишком мало для благодарности. Я согласен!

Август улыбнулся. Жаль, что Фрэнк не мог читать его мысли. Ибо там, в теле старика, покоился великий и расчётливый ум.

— Чудно. Через полчаса мы сходим в одно место… Отдохните, переоденьтесь! Это будет… Нечто вроде встречи единомышленников. Ну, Вы понимаете, я думаю. Если уж приходить в такие места, то точно не в виде беглого мужчины.

Фрэнк кивнул. Он не определился, нравится ли ему Август. Но за этот день, полный печали, страха и боли, он понял одно: жену сам он не вернёт. А потому придётся действовать сообща.

Хотя его самочувствие было крайне подавленным, и сам он мечтал о тёплой постели, он вышел в назначенное время на улицу.

Она была пуста. Только стихающий шум бойни неподалёку давал ему понять: Фрэнк ещё дышит. И находится он среди живых.

Как прекрасен этот город вечером. Только сейчас Фрэнк осознал это. Он оглядел опустевшие улицы, что ещё недавно были полны людей; фонари горели тускло, что придавало свою атмосферу. Но что — то здесь было не так… Что — то в его сердце сжалось. Но…

— Мы готовы? — раздался голос Августа позади Фрэнка. Тот чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности. Стараясь не показывать своего состояния, он коротко ответил:

— Да.

Август лишь кивнул. Фрэнк глянул тому в глаза: они светились в темноте. Он прошёл мимо, маня Фрэнка за собой. Неведомая сила, несмотря на пришедшую мысль остаться домой, всё-таки заставила его идти.

Они шли молча. Шли мимо усадьб и особняков, мимо фонтанов и гигантских зданий, что ещё недавно были полны людей. Оживлённый центр города теперь превратился в кучку реквизированных под военные нужды склады. Все его банки, оперные театры, школы стали госпиталями; дома — резиденциями офицерского состава. Жившие там люди либо пополнили ряды солдат, либо работали прислугой.

Они прошли мимо школы. Она некогда была чуть ли не самой престижной в стране. Здесь обучали военных инженеров, конструкторов, проектировщиков… Она стала госпиталем. Оттуда слышался душераздирающий крик умирающих. А возле двери, на земле, лежали носилки (а иногда и просто простыни) с завёрнутыми туда умершими. Хоронить не успевали.

Внезапно, Август спросил:

— У тебя есть брат, Фрэнк?

— Ммм… — замешкался тот, — ну… Был.

— Был?

— Сегодня пятница? — увидев кивок Августа, он продолжил: — ещё вчера он был живой. А сейчас…

Он не стал продолжать. У Фрэнка снова заболела челюсть. Он вдруг почувствовал себя виноватым в чём — то. Его совесть сильно сдавливала грудь, из-за чего Фрэнку было даже трудно дышать. Но это прошло уже через минуту, и…

Август остановился, после чего глянул на небольшую площадь, и молвил:

— Мы пришли. Это здесь.

Фрэнк оглянулся. Вокруг не было ни души. Между двумя домами он заметил арку, пройдя через которую, можно было попасть во внутренний двор. Он вопросительно глянул на Августа; в темноте этого нельзя было увидеть.