Копейщики
Шрифт:
– Кроме корня кошачьей травы, у тебя, конечно, больше ничего для меня нет, - Фридрих, морщась от запаха валерианы, выпил содержимое чаши.
Боль понемногу разжимала свой тяжёлый кулак, освобождая сердце и разум для воспоминаний.
«Diplomatica est artificium possibilis»* - любил повторять его учитель, монах-францисканец, когда Фридрих ребёнком требовал от своих родителей живого льва, увиденного впервые на гербе рода Штауфенов.
«Терпение и настойчивость – вот две главные составляющие дипломатии», - Фридрих громко хлопнул ладонью по столу.
Он просто пересидел этих нетерпеливых,
Фридрих верил в свою звезду и в святые реликвии тамплиеров. Они помогли ему надеть во дворце иерусалимских королей вот эту корону. Внук Барбароссы в который раз погладил литое золото - вожделенную цель младших отпрысков любого монаршего двора Европы. Такого не смог позволить себе больше никто после него.
«Мой великий дед Фридрих - и тот, опасаясь многочисленных конкурентов в лице французских и английских рыцарей, не позволил себе даже примерить этот обруч», - Штауфен снова коснулся рукой холодного металла. Золото отозвалось тихим приятным звоном.
В те благословенные времена, наедине с собой и в своём личном diarium itineris - дневнике странствий - он называл себя мессией, потомком царя Давида, новым Константином Великим, а в некоторых сугубо личных документах - наместником Всевышнего.
«Мальчишество, конечно. Перегибы юности», – Фридрих вдруг молодо улыбнулся.
Хотя тогда он и сам верил в свою божественную миссию – принести Святой земле, своей огромной Империи, всей Европе несокрушимое единство, мир, процветание – но, увы…
– Проклятые шпионы пап! – выкрикнул вдруг Фридрих и с яростью стукнул по короне. Массивный золотой круг подпрыгнул, с громким звуком упал на каменный пол и покатился в угол.
Король даже не посмотрел в ту сторону.
Его увлечение мистикой, эсхатологией, схоластикой, теософией, трудами Аристотеля, Сократа, Филона Византийского, Клавдия Птолемея, Тациана были замечены Святым престолом в Риме с плохо скрытым неудовольствием.
Король помнил до мелочей всю свою переписку с папской канцелярией, где с тонкой иронией, сводя всё к шуткам, осуждал обжорство и невоздержанность к вину монастырской католической братии, приводил цитаты о пользе меры из свода четырёх Евангелий Тациана, отрицал возможность спасения Адама, как образца непослушания.
* Diplomatica est artificium possibilis (лат.) – дипломатия – искусство возможного.
Он сознательно дразнил папских легатов, нашёптывая им на ухо в укромных уголках своего дворца, что Иоанн Креститель, как мученик, стоит выше Иисуса.
Король в публичных речах и разговорах со студентами университета Неаполя просвещал всех желающих цитатами из книг иудея Шимона бар Йохая «Сияние» и сочинений Фомы Аквината. Он, посмеиваясь и покашливая в ладонь, говорил с ними о догматической неповоротливости папской церковной церкви.
– Она похожа на слепого, у которого в руках чаша с чистой водой веры, а несчастный всё нюхает воду, думая, что туда руками Альберта Великого* 1подмешали мышьяк логики и ртуть еретических сомнений в божественном происхождении жизни на земле.
Сам Фридрих был глубоко убеждён, что добродетель состоит не в пустой трате времени на механическое повторение перед алтарём и в монастырских кельях молитв с равнодушным разумом и сердцем, а в том, чтобы подать кусок хлеба алчущему, незнающего – просветить, а подготовленному
«Где-то, среди пергаментных свитков с моими собственными стихами, есть несколько строк, которые, я надеялся, когда-нибудь вырежут в камне над воротами университета».
– Король стал вспоминать сочинённое им когда-то стихотворение и… не смог.
– Святой Ансельм! Память стала подводить меня… Постойте, постойте, святые угодники… Ах, да, что-то вроде этого, - Фридрих закрыл глаза и продекламировал на латыни:
– Я вижу свет. Свет не божественный. Другой. Свет изнутри, как радуга – дугой. Свет нравственный из сердца в разум… Не торопись. Не всё даётся сразу. Вот блеск, как круг в квадрате площадей. Цвет мысли, вспышка истины вещей. Свет логики, познания, сомнения, Как высший смысл бессмертия в спасении.Потрогав вспотевший от умственных усилий лоб, король вздохнул.
«Наверное, так молились в своих общинах катары Лангедока, богомилы Македонии, первые христиане Каппадокии. И за эти невинные молитвы, противоречащие канонам католической церкви, их уже двести лет жгут на кострах».
– К дьяволу все догмы, апостольские откровения, а заодно и Святой престол! Мои реликвии хранят меня от дураков и угроз Ватикана. В конце концов, кто такие эти марионетки на троне Святого Петра? Тупые, недоношенные церковью псевдоревнители веры! – Фридрих с горьким сарказмом рассмеялся.
– Ещё совсем недавно, когда арабы уже почти пять веков знали пути в Индию и империю Цинь, эти святоши считали, что земля плоская, а мусульмане населяют всю землю, вплоть до легендарного Китая и Сипанго! Зачем им это знать или помнить? Но кардиналы не забыли, что я надел корону там, где сам Иисус стоял перед уже готовым к распятию крестом, увенчанный тиарой из терновника. Иерусалимская корона на моей голове стала первой каплей в чашу их злобы, зависти и желчи. Весь яд из сплетен уже тогда с благословения первосвященников изливался на меня ушатами грязной воды с примесью проклятий. Но святоши тогда не решались в открытую противостоять мне. Ведь я вернул христианам Иерусалим.
Старый араб-врачеватель, сидя в соседней комнате, слушал монолог короля и печально качал головой.
Первый раз, когда Фридрих получил папскую буллу об отлучении его от церкви, король, принимая свиток из рук посланца Святого престола, с ироничной улыбкой небрежно смял её в кулаке, даже не прочитав. Его абсолютно не трогало, что на площадях его империи монахи читали перед толпами его сограждан тексты ватиканских decretum [109] , поливая короля Иерусалима словесными помоями.
109
Альберт Великий - 1193?, Лауинген, Швабия — 15 ноября 1280, Кёльн) - Св. Альберт, Альберт Кельнский, Альберт фон Больштедт — философ, теолог, ученый. Видный представитель средневековой схоластики. Энциклопедические знания Альберта позволили ему оставить богатое наследие в таких областях науки, как логика, ботаника, география, астрономия, минералогия, зоология, психология и френология. Он много занимался химией и алхимией, кроме всего прочего, впервые выделил в чистом виде мышьяк.