Корабль невест

Мойес Джоджо

– Пожалуйста, не стоит беспокоиться, – сказала она. – Только не из-за меня.

– А я и не собираюсь, – пожал он плечами. – Я же на посту.

– И все же.

Он угрюмо поблагодарил ее, стараясь не встречаться с ней глазами.

И по какой-то непонятной даже для нее самой причине она не закрыла за собой дверь каюты, а осталась стоять, накинув на плечи шерстяную кофту, и потом неожиданно для себя попросила у него сигаретку.

– Что-то не хочется идти внутрь, – объяснила она.

Она

смущенно топталась возле него, по правде говоря уже жалея о своей опрометчивости.

Он вытащил из пачки сигарету и молча протянул девушке. Затем дал ей прикурить и, прикрывая ладонями пламя, на секунду коснулся ее руки. Фрэнсис сделала отчаянную попытку не дернуться, а потом мысленно спросила себя, не станет ли ей дурно от сигареты и как долго она сможет выдержать. Он явно не желал ни с кем общаться. Уж кто-кто, а она должна была это сразу понять.

– Спасибо, – сказала она. – Только несколько затяжек.

– Не торопитесь.

Она уже во второй раз поймала себя на том, что улыбается, – инстинктивный, примирительный жест. Его ответная улыбка была слишком мимолетной. И вот так они стояли бок о бок у порога каюты, опустив глаза или устремив их в сторону огнетушителя и плаката о необходимости соблюдать правила техники безопасности, пока молчание не стало уже совсем неловким.

Она искоса посмотрела на его рукав:

– Какое у вас звание?

– Капрал.

– Тогда у вас нашивки перевернуты.

– Эти три нашивки за долгую службу.

Она сделала глубокую затяжку. Оказывается, она уже успела выкурить сигарету на треть.

– А я думала, три нашивки означают сержантское звание.

– Не тогда, когда они перевернуты.

– Ничего не понимаю.

– Это за долгую службу. Хорошее поведение^[24]. – Он оглядел свой рукав, словно никогда толком не рассматривал нашивки. – За то, что предотвращал драки и всякое такое. Словом, это такой способ наградить кого-то, кто не стремится к продвижению по службе.

Мимо них по коридору прошли два матроса. Поравнявшись с Фрэнсис, они перевели взгляд с нее на морпеха и обратно. Она подождала, пока не затихнет эхо их шагов по коридору. Минутой позже неожиданно громкий, а потом сразу стихший звук голосов подсказал ей, что дальше по коридору открылась и закрылась дверь каюты.

– А почему вы не хотите повышения?

– Сам не знаю. – Вероятно, поняв, что ответ прозвучал слишком лаконично, он добавил: – Наверное, никогда не видел себя в роли сержанта.

Его лицо внезапно окаменело, а выражение глаз – не то чтобы совсем недружелюбное – говорило о том, что ему тяжело дается пустая болтовня. Однако подобный взгляд был ей хорошо знаком: она и сама точно так же смотрела на других.

На

секунду их глаза встретились, и он поспешно отвернулся.

– Возможно, я не хотел брать на себя лишней ответственности, – произнес он.

Именно тогда она и заметила фотографию. Должно быть, он разглядывал снимок до ее появления. Черно-белое фото, размером меньше мужского бумажника, зажатое в его руке.

– Ваши? – кивнула она на фото.

Он поднял руку и посмотрел на снимок такими глазами, точно впервые его видел:

– Да.

– Мальчик и девочка?

– Два мальчика.

Она извинилась, оба смущенно улыбнулись.

– Моего младшего не мешало бы подстричь. – Он протянул ей фото.

Она поднесла снимок к свету и посмотрела на сияющие личики, не зная, что в таких случаях положено говорить.

– Симпатичные.

– Фото сделано восемнадцать месяцев назад. За это время они уже успели подрасти.

Она кивнула, словно он обменялся с ней некой родительской мудростью.

– А у вас?

– Ой, нет… – Она вернула фото. – Нет. – (В коридоре снова стало тихо.) – А вы по ним скучаете?

– Каждый день. – Голос его неожиданно окреп. – Они, наверное, и не помнят, как я выгляжу.

Она не знала, что говорить: она вторглась туда, где вряд ли может помочь выкуренная сигарета или легкая болтовня ни о чем. И внезапно поняла, что, завязав с ним беседу, явно поторопилась и не рассчитала свои силы. Его работа – стоять на часах у дверей каюты. И если она с ним заговорит, он волей-неволей должен будет ответить, чего ему вовсе не хочется.

– Я вас покидаю, – тихо сказала она и добавила: – Спасибо за сигарету.

Она затушила сигарету ногой, затем нагнулась поднять окурок. Но не решалась унести его в каюту. Что с ним делать в такой темноте? Ведь если положить окурок в карман, он может прожечь дыру. Похоже, он не сразу заметил ее затруднительное положение, однако, когда она нерешительно остановилась у двери, снова повернулся к ней.

– Кладите сюда. – Он протянул руку ладонью вверх. Это была ладонь настоящего моряка, заскорузлая от соленой воды и мозолистая от тяжелой работы.

Она покачала головой, но он не спешил убрать руку. Тогда она положила ему на ладонь окурок и, покраснев, прошептала:

– Простите.

– Нет проблем.

– Спокойной ночи.

Она открыла дверь, скользнула в темноту каюты и тут неожиданно услышала его голос. Голос звучал достаточно спокойно, чтобы подтвердить правильность ее выводов, но в то же время достаточно непринужденно, чтобы показать: нет, он и не думает обижаться. Достаточно непринужденно, чтобы угадать намек на возможность продолжения отношений.