Кораблики, или «Помоги мне в пути»
Шрифт:
– И все же, Юджин... Надо же проверить! Если восстановилась связь, может быть, заработал туннель? И можно вызволить Рухадзе и Дона?
Юджин проговорил, как мальчишка, виноватый в большой беде:
– Сейчас не проверить. Мы же на днях размонтировали блок-нейтрализатор капсулы. Она была нужна для постройки темпорального блока модели... Кто же знал...
– Идиоты!
– Кто же знал...
– Что сообщает Конус?
– Такое впечатление, что он все же крепко треснулся об эту планету, тряхнул мозги. Бормочет
– Какие прежние?
– Вот и ребята его спросили: "Что значит – прежние?" А он: "Скажите Питвику, он прав. Это планета-полустанок..." Питвик, что это значит?
– Понятия не имею, – искренне ответил я. Но в душу скользнул холодок.
– И все же? – осторожно спросил Юджин.
– Ну правда не знаю!.. Он, видимо, в самом деле здорово треснулся и теперь выдает в эфир всякую кашу... Возможно, при последнем контакте он покопался у меня в подкорковой области и выудил то, что я сам не понимаю...
Но ведь о планете-полустанке я думал уже после контакта с Конусом. Здесь, недавно... Великое Пространство, непонятны дела твои...
– Когда вы сможете восстановить капсулу?
– Второго блока нет, а отладка ручная... Года через два. Если дадут средства...
Я тихо присвистнул.
– А что еще сообщает Конус?
– Ничего толкового, Пит. Бесспорны только два факта: что он относительно цел и что он сел на какую-то планету... Может, придет в себя после встряски и объяснит хотя бы, почему оторвался от "Иглы". А о самой планете что он может сказать, если зарылся в толщу... Да, была еще одна сбивчивая фраза, опять о тебе...
– Какая фраза?!
– "Скажите Питвику, программа многовариантности необходима, а если ее нет, она зарождается сама, и тогда..." На этом замолчал. Питвик, что тогда?
– Не знаю... Возможно, он сам начал строить в себе эту программу. Зачем-то она ему понадобилась...
– Зачем?
– Боже мой, откуда я знаю?.. Может, раскопал у меня в мозгах историю с Петькой и... Ну я не знаю, что "и". Может, какая-то дикая идея о разных путях развития одного начала... И он решил поправить...
– Что поправить, Пит? – шепотом спросил Юджин.
– Откуда я знаю... спроси его самого!
– Беда в том, что он почти не отвечает на вопросы. Связь практически односторонняя... Питвик, ты сказал о развитии одного начала... У меня сумасшедшая мысль...
– Ну, говори...
– Пит... Может быть, уже два Конуса? Один по-прежнему на "Игле", а другой на этом... полустанке...
– Непонятно, кто треснулся о планету, Конус или ты, – уныло отозвался я. И за этой унылостью спрятал новую тревогу. Она росла во мне, как вой сирены на приближающемся аварийном автомобиле.
Юджин покорно вздохнул. Но сказал:
– А все-таки...
– Если один Конус по-прежнему на "Игле" и она цела, почему был сигнал о взрыве?
– Может
– А почему исчез туннель?
– Тоже из-за этого. Временно. А теперь не восстановить, аппаратура наполовину снята.
– Кретины.
– Ага... – Он посопел, как в десятилетнем возрасте.
– Слушай! А эти штуки-то! Катапульты! Они же связаны с Конусом напрямую! Ты сам говорил! Этот-то туннель должен работать, если Конус и правда цел!
– Да никуда эти фиговины не годятся! Безделушки. Я уже проверял... Смотри... – И он вытащил из-за пазухи похожую на часы-секундомер межпространственную катапульту. – Если бы работала, горел бы индикатор, а здесь – глухо... Ох, Питвик... А у тебя?
У меня внутри словно что-то обрушилось. Тяжко и бесшумно, как песочная башня. Я лихорадочно нащупал в брючном кармане тяжелый круглый секундомер. Выдернул.
В верхней части циферблата алая капелька сигнала пульсировала в такт моему сердцу.
2
Все встало на свои места. То, что Петька на "Розалине", теперь оказалось удачей. Не будет лишних терзаний, новых прощаний. Пусть привыкает к самостоятельной жизни. А когда вернется, отец Венедикт и Юджин позаботятся о нем. Если меня в это время не окажется на Земле.
Скорее всего, не окажется. По крайней мере, шансы на благополучное и своевременное возвращение были невелики. Кто знает, какая там планета? И какой у этого туннеля темпоральный индекс? И не расплавлюсь ли я в первый же момент под излучением чужого солнца? И не сожрет ли меня местный тираннозавр прямо на месте посадки Конуса? И не унесет ли меня катапульта куда-нибудь за сотни лет?
...Конечно, сперва Юджин истерически завопил, чтобы я и думать не смел о броске к Конусу. Если соответствующая комиссия и признает путешествие необходимым, то это дело не для старых толстых авантюристов. Есть молодые, сильные ребята, не ведающие, что такое остеохондроз, и специально подготовленные для выживания в экстремальных условиях.
Я обстоятельно, без многоточий, объяснил, в какое место должен идти Юджин вместе с соответствующей комиссией и специально подготовленными ребятами.
– Пойми, что самый полный контакт с Конусом был именно у меня. Недаром этот дурак и сейчас вспоминает обо мне.
– Но туда должны идти те, кто виноват! Кто раньше срока начал размонтировать базу!
– Балда! – сказал я злорадно. – Тут надо думать не о моральных терзаниях, а о пользе дела.
– Я и думаю... Господин Викулов! Я как командир базы предписываю вам безотлагательно прибыть в Византийск и сдать катапульту. Это казенное имущество!
– Командир ты... у разбитого корыта. Вот тебе! – и я поднес к объективу приемника дулю. В Византийске перед Юджином она сделалась величиной с арбуз и заполнила стереоэкран (я подумал об этом с удовольствием).