Корея. 1950
Шрифт:
Зато второй мой бросок действительно удался: кто-то из батарейцев отчаянно закричал, предупреждая своих об опасности — но, обрывая вопль янки, вдруг ухнул сдвоенный взрыв. Первый «лимонки» — однако следом, с задержкой всего в долю секунды сдетонировали боеприпасы в снарядных ящиках…
Да так, что вздрогнула сама земля, буквально подбросив меня вверх!
Вспышка пламени осветила низину, на несколько мгновений стрельба с обеих сторон стихла… Но тотчас с гребня перевала ударил пехотный «Дегтярев» — и его вновь поддержали огнем наши стрелки! А следом включились в бой и заметно ожившие с
И американский офицер, командующий усиленной минометчиками ротой, принял на удивление трезвое решение — над порядками янки раздался зычный вскрик, что тотчас поддержали сержанты противника:
— Retreat! Retreat!!!
Уговаривать солдат дважды не пришлось — и американцы живо потянулись в сторону леса под прикрытием густых сумерек, подсвечиваемых лишь остаточными огоньками после взрыва…
А я пополз к Чимину — надеясь, что еще успею помочь боевому товарищу.
Глава 13
19 октября 1950 года от Рождества Христова. Остров Оаху, Гавайи. Гавань Пёрл-Харбол.
Солнце, будто раскалённый медный пятак, висело над Тихим океаном. Жару приглушал лишь лёгкий бриз, но от него было больше влаги, чем прохлады… И все же немолодой и худощавый, среднего роста американский офицер замер на берегу в надежде хоть немного освежится.
Ещё до рассвета он прибыл на аэродром, попутно проверив караулы. Потом мотался в штаб, потом на склады… Гавайи! Для военных покой здесь обманчив, как гладкая вода у рифов! Вот и сегодня уже с восьми утра на аэродроме идет активная подготовка к приему новых грузов — и рабочая суета резко контрастирует с ясной, солнечной погодой, столь желанной для отпускников-курортников. Последние ясные деньки перед дождями…
А между тем, еще вчера на аэродром был введен режим секретности. У главных ворот установлены дополнительные посты, удвоены караулы. Солдаты настороженно осматривают каждую машину, каждый чемодан — как будто в них могут скрываться советские атомные бомбы или шпионы комми.
— Сэр! Майор Боули!
Офицер промедлил мгновение, словно прощаясь с лазоревой гладью океана, после чего негромко ответил:
— Да, сержант.
— Солдаты устроили потасовку у топливного склада, сэр! Все задержаны, сэр!
Майор Боули глубоко вздохнул. Вот-вот прилетят незваные — и, очевидно, высокопоставленные гости, из-за которых на аэродроме всем устроили настоящую головомойку! Так подчиненные решились еще и кулаками помахать… Салаги, не нюхавшие пороха! Впрочем, сегодня на Гавайях осталось совсем мало солдат, кто действительно воевал.
— Отправить к нам на гауптвахту! Наказание должно быть показательно жестким! На аэродроме повышенный режим безопасности…
— Есть, сэр! — сержант тотчас помчался в обратном направлении.
Майор устало потер веки, после чего двинулся к взлетной полосе, ловя на себе настороженные взгляды рядовых и сержантов. «Наверное, думают, что военная полиция только пугалка для пьяниц», — проскочила мимолетная мысль. Но задачи Боули были куда важнее, чем симпатии солдат: порядок есть регламент, от которого зависит безопасность всех и каждого.
Тот
Уже завтра планируется прилет борта с большой земли с людьми и грузом. Впрочем, майора Боули прежде всего интересовали «гости»… В официальном рапорте эти лица обозначались завуалировано — «специалисты по вопросам общественного здравоохранения». Но фактически, это было сопровождение засекреченного ученого — химика с репутацией, достаточно известного в военных кругах. Вроде как бывший «врач» императорской армии Японии…
Когда Боули услышал его имя, в голове майора пронеслись обрывки мрачных воспоминаний, к которым он не хотел бы возвращаться. Только подумать! Многие американские солдаты, сражавшиеся в Азии пять лет назад, действительно верили, что несут миру освобождение и спасение от японской военщины. Но теперь честные солдаты должны охранять человека, очевидно причастного к ужасным преступлениям против человечности… Ныне засекреченным.
Майор вырос и начал служить в другое время — время, когда старомодное понятие честь офицера не было совсем уж пустым звуком. Понятно, что служба есть служба, есть долг… Но ведь есть и мораль, и собственное понимание добра и зла, и личный выбор между ними! Боули был исполнительным и честным служакой, но теперь в его душе боролись верность долгу — и очень сильный протест против помощи японскому «врачу». Одному из тех, кто по слухам, ставил эксперименты над живыми людьми, одному из военных преступников!
Многим из которых генерал Макартур предоставил политический иммунитет, преследуя собственную выгоду… Точнее, выгоду для государства – но разве целесообразность отменяет совесть и честь?
Впрочем, кому в армии есть дело до размышлений одного из тысяч офицеров среднего командного звена? Боули был уверен лишь в одном — появление «гостей» на Гавайях и конкретно японского врача напрямую связано с боевыми действиями, развернувшими в Корее. И хотя корейская народная армия потерпела сокрушительное поражение и отступает к Пхеньяну (вроде как бои идут уже в самой столице)… Но не все так однозначно. Ни Сталин, ни Мао не позволят просто так вот стереть с лица земли одно из новоиспеченных государств комми. И вроде как китайцы уже развернули крупную войсковую группировку у северо-западной границы Кореи — так что все далеко не так однозначно.
Майор скривился от собственных мыслей — и, желая хоть немного успокоиться, пожевал терпкий табачный лист свежей сигары. Вредная привычка — но иногда, в момент душевного раздрая Боули себе позволял выкурить сигару другую…
В любом случае прибытие японского засранца представляет собой серьезное событие, требующее повышенного контроля и тщательной подготовки. Все сотрудники, задействованные в этой операции, должны быть в постоянной готовности и выполнять все предписания командования. Чтобы в случае возникновения нештатной ситуации, среагировать незамедлительно!