Корея. 1950

Калинин Даниил Сергеевич

— Разворачивай! Пушки разворачивай щитками к вертушке, пулеметный патрон не возьмет!

На деле я в этом не уверен — хотя щитки М-42 все же посильнее, чем у старых «сорокапяток» 53-К, встретивших начало войны. Но я не знаю возможностей американских пулеметов на геликоптере — как и то, какими патронами они заряжены. Если бронебойно-зажигательными… Впрочем, иных укрытий у нас все равно нет.

Трое уцелевших бойцов расчета Тэяна помогли мне быстро развернуть пушку — вот они, исключительные преимущества «сорокапяток»! Малые размеры и вес, мобильность пушки сделали ее королевой засад — и настоящим орудием поддержки пехоты

на заключительном этапе войны… Чуть отстав от нас, развернули свое орудие и Юонг с уцелевшим подносчиком — вовремя! Пулеметные очереди геликоптера издали стегнули в сторону батареи, сильно рассеиваясь на расстояние. Впрочем, пара пуль со свистом щелкнули по щитку, не сумев его пробить… Обнадеживающее начало — но как мы сможем противостоять летунам?!

Все одно ведь достанут на развороте…

Ответом мне послужили зеленые трассеры ПТРС, устремившиеся к вражеской машине. Опустив взгляд, я увидел майора Гольтяева, уложившего ствол бронебойного ружья прямо на плечо севшего на колено бойца, крепко стиснувшего сошки в руках! Высший пилотаж… Нет, я не раз слышал, что наши бронебойщики на фронте сбивали низколетящие самолеты фрицев — но вот поединок современного геликоптера и расчета ПТР увидел впервые.

Впрочем, как кажется, геликоптер летит с куда меньшей скоростью, чем тот же «лаптежник» — уступая последнему и в манёвренности…

И это обстоятельство явно сказалось на точносте стрельбы майора — по крайней мере два «светляка» пробили стеклянный пузырь кабины! Геликоптер тотчас потерял управление, машину закрутило в воздухе, разгоняя по направлению к земле… Но еще до того, как летательный аппарат рухнул на склон сопки и взорвался, я отрывисто приказал:

— Разворачивай орудия! Огонь осколочными по пехоте врага!

Глава 1

14 октября 1950 года от Рождества Христова. Горная система Тхэбек южнее Пхеньяна.

Майор Михаил Кудасов, военный советник при Корейской народной армии.

…- Подтянитесь!

Гольтяев, позабывшись, отдаёт команду на русском — но тотчас дублирует её для корейский бойцов. Майор подольше меня пробыл на Дальнем Востоке и лучше владеет местными наречиями — так что худо-бедно изъясняется… А вот я, к сожалению, военспецом стал только в прошлом году (до того служил в строевой части, расквартированной в Корее), язык не освоил — и без толмача точно пропаду.

Юонг, слава Богу, уцелел. Как и второй его подносчик боеприпасов. И трое бойцов из «моего» расчёта — всего шесть артиллеристов, включая меня.

Хотя какие мы теперь артиллеристы без орудий? Греет сердце только тот факт, что большую часть осколочных снарядов мы расстреляли по янки, отбив у них всякое желание атаковать засаду и эвакуировать подбитую технику. Другие дело, что снарядов оставалось не так и много — а американцы вскоре догадались поставить дымовую завесу на дороге… Какое-то время мы ещё били вслепую в сторону облака — но когда враг начал расширять завесу, под её прикрытием приближаясь к засаде, мы подорвали орудия, сняв уцелевшую панораму с пушки Юонга. Гранату в ствол — и готово… Так что мы теперь никакие не артиллеристы — а так, весьма средненькая пехота с карабинами Мосина (ну сам-то я, допустим, с ППШ,

как и Паша).

Разве что у Юонга к карабину имеется винтовочная мортирка ВГ-44 и несколько осколочных, а также пара куммулятивных гранат… Но в сущности, это немногим более совершенная версия ручной мортирки, разработанной Дьяконовым ещё в 1917 году — а последняя увы, особого уважения фронтовиков не завоевала.

Впрочем, на безрыбье…

При этом уцелевшим «артиллеристам» приходится тянуть на себе двое импровизированных носилок, эвакуируя раненых — что заметно снижает скорость передвижения отряда… Нам помогают ещё двое молчаливых бойцов, подготовленных майором; последние вооружены новенькими карабинами СКС конструкции Симонова — хорошее, надёжное оружие, сочетающее в себе и точность, и повышенную скорострельность.

По крайней мере, относительно винтовки Мосина…

Гольтяев же, уцелевший снайпер и второй номер бронебойного расчёта идут налегке. Ну, как налегке? К ПТРС осталось ещё немного патронов на пару обойм — а бросать единственное доступное нам «тяжёлое» вооружение мы не рискнули. Так что Паша и его второй номер тянут разобранное ПТРС на плечах, не ощущая на марше осенней «свежести».

Да, сейчас только начало октября — но горы, разряженный воздух ближе к вершине перевала, пронизывающий ветер… Ветер действительно беспокоит. Вроде бы и тащим носилки вчетвером, но не меняемся — и я конкретно так обливаюсь потом. Сказываются последние пара лет сравнительно сытой и размеренной службы… А изредка налетающие порывы ветра мгновенно пронизывают пропитанный потом ватник.

Когда бы уже привал…

Вообще, в нашем не особо и торопливом бегстве есть свои положительные моменты. Не остаётся сил и времени думать, что будет в ближайшем будущем — и что нам теперь делать? Пока все просто — уйти как можно дальше от места засады. Уйти, пока ещё силы есть — после чего мы, наконец, встанем на привал… А вот привала, как бы мне не хотелось уже передохнуть, я откровенно страшусь. Ибо тогда придётся осознать, в какой же мы находимся глубокой ж-ж… Ладно, постараюсь сказать мягче: насколько плачевна наша ситуация и как невелики наши шансы выжить и не попасть в плен.

Особенно, с двумя ранеными на руках…

К чести уцелевших, никто не осмелился даже заикнуться о том, чтобы бросить раненых. Хотя это непростое решение разом бы увеличило нашу мобильность и общие шансы выжить… Но Паша (мы успели перекинуться с ним парой слов) абсолютно прав: бросим раненых — развалим отряд. Не зря ведь в осназа действует жёсткое, но справедливое правило: своих на бросаем! Да и как иначе? Как идти в бой с мыслью, что получив ранение, ты станешь для группы смертельной обузой — и тебя добьют свои же товарищи, только чтобы ты не попал в плен и не сковывал движение отряда?!

Я по профилю артиллерист — но успел повоевать простым стрелком в партизанах, бывал на заданиях, в том числе и не особо успешных. Собственно, у «лесных призраков» (как называли нас немцы) действовали схожие правила… Хотя бывало всякое.

Но своих действительно старались не бросать.

Пытаясь отвлечься, я мысленно обратился к своей памяти, вороша в голове страницы прожитой уже жизни. Вроде бы и не так много пожил — только недавно трицатник стукнул. А вроде как повидал столь много, что хватит на две жизни вперёд… Но все одно страшно думать, что эпилог этой «книги» уже близок.