Корея. 1950

Калинин Даниил Сергеевич

Во время Отечественной, кстати, я старался не забегать вперёд и никогда не загадывал на будущее. День прожил, хорошо, а что ждёт завтра — неизвестно… Но в последние годы относительно мирной и спокойной строевой службы (в качестве военного специалиста) о войне я как-то подзабыл.

И к риску, близости конца приходится привыкать заново.

…Пытаюсь вспомнить детство — но память подсовывает лишь обрывочные картинки, хаотично мешая то рыбалку с отцом, то игру в городки с братьями (кстати, неплохо так развили мышцы и связки для будущего метания гранат). Первые, не шибко успешные попытки подтянуться на турнике под обидный смех одноклассников —

и особенно одноклассниц… И пара месяцев упорных отжиманий да лазанья по деревьям, достаточно укрепивших меня, чтобы я впервые смог подтянуться — а уж там начал быстро прогрессировать на турнике.

Первый день в только что открывшейся секции бокса, где еще не было принято проверять мальчишек на характер спаррингами с более подготовленными спортсменами — потому как не было более подготовленных. Но излишний энтузиазм рвущихся помахать кулаками ребят обошелся нам очень дорого — как сейчас помню боль в синяках на руках и обидный фингал под глазом… И тотчас перед внутренним взором всплывает разбитый нос оппонента-Петьки — а ведь после выпуска из школы, мы вместе поступали в военное училище.

Да где он теперь, Петька — и сколько всего выпускников предвоенных лет выжило да осталось в строю? Считанные единицы…

Как-то невпопад всплывают картины из куда более раннего детства — залитая солнечным светом комната и громоздкая швейная машинка мамы. Ее счастливый смех, тепло рук — и народные сказки, что она читала перед сном, пока я был совсем маленький… И тут же — военное училище, изнуряющее физо, трудные, не сразу дающиеся формулы расчетов стрельбы по азимутам на разные удаления… Первые учебные стрельбы из винтовок — и сразу же яркий восторг, когда я впервые подбил цель из пушки в качестве наводчика!

Выпуск, предвоенная служба в полку, первые романы, не получившие развития в виде счастливой семьи и детей… Может, оно и к лучшему? Тяжко было смотреть на командиров, отступающих от границы и попавших в окружение — при этом ничего не зная о семьях, оставшихся в зоне немецкой оккупации… Врагу не пожелаешь их душевных мук! Некоторые глушили их самогоном — а некоторые, очертя голову, бросались в бой, подставляя порой не только себя, но и товарищей.

Война… Отечественная война заполонила собой едва ли не всю мою память. Серьезно, ей принадлежит куда больше места в моих воспоминаниях, чем за все прочие годы прожитой жизни.

Я в деталях помню свой первый бой — когда, устроив артиллерийскую засаду, мы неплохо так потрепали германскую кампфгруппу, подбив пару танков: легкую «двойку» и куда более серьезную для 41-го года «тройку». Тогда я впервые столкнулся с немецкими «панцерами»… И даже смог подбить один из них — заодно накрыв точным выстрелом бронеавтомобиль «хорьх» с опасной для нас автоматической пушкой калибра 20 миллиметров…

Первый бой обернулся первым же ранением — но я выжил и продолжил воевать. Удивительно, но столь же детально я помню и последнюю свою схватку… Уже после официального окончания войны нам пришлось вступить в бой с хорошо подготовленным узлом обороны эсесовцев в Курляндском котле. Последние понимали, что ничем хорошим для них плен не обернется — и дрались упорно, надеясь вырваться из западни и эвакуироваться в «нейтральную» Швецию… Тогда пришлось воевать с закопанными в землю «четверками», последней, модернизированной версией очень сильного немецкого танка. И бой был не из легких! Но правильно его построив, я сумел справиться с врагом — да и

потери в батарее были совсем незначительными…

Куда хуже в памяти отложился период партизанщины — да и то, его действительно хочется позабыть куда сильнее прочих этапов войны.Вечно голодно, вечно холодно — и не отпускающее ни на секунду напряжение. Страх, что немцы вот-вот обнаружат лагерь «народных мстителей», уничтожив его… Что, собственно, в конце концов и случилось — и только мой расчет трофейной пушки-«колотушки» слабенького калибра 37 миллиметров сумел задержать прорыв врага.

В том бою мы выиграли время партизанам сорганизоваться и встретить немцев, одновременно с тем начав эвакуацию семей и раненых — и тогда же, с близким разрывом мины-«пятидесятки» меня настигло очередное ранение…

Но ведь были в нашей партизанщине и куда более страшные моменты. Когда после первых же успешных налетов на стационарные посты немцев, контролирующих железнодорожные переезды, и первых пущенных под откос поездов нацисты ответили расстрелом заложников… И расстреливали их всякий раз после успешных — или хотя бы относительно успешных акций партизан…

Еще в моей биографии значится и поединок с «Тигром» — хотя, по совести сказать, нам просто очень крупно повезло: удалось поймать «кошку» на близкой, практически пистолетной дистанции в триста метров и уделать Т-6 подкалиберными в борт. Хотя в тот день я не досчитался двух орудий из батареи, потеряв убитыми и ранеными семь человек…

Удивительно — но уже после войны меня стали догонять награды, представления на которые до того неизменно терялись в штабах. Хотя сам я грешил на отметку «окруженец» в личном деле… На момент окончания уже Японской кампании в Маньжчурии мою гимнастерку украшала лишь медаль «Партизану Отечественной войны» второй степени. А потом вдруг пришел орден «Отечественной войны» второй степени за «Тигра» (подбили мы его в 44-м, когда победа над «кошкой» была уже не столь ошеломляющим результатом), следом поспела «Красная звезда» за последнюю схватку с эсэсманами…

А потом совсем неожиданно — «Красное знамя» за Японскую! Причем за не столь и значительный, казалось бы, эпизод. Тогда бронетехника и пехота «самураев» ударила из засады по маршевой колонне РККА — причем случилось это уже после официальной капитуляции Хирохито… Но ведь легкие японские танки жгли не только мои пушки, но и бронебои стрелкового батальона! Однако свидетелем короткой схватки стал кто-то из больших командиров, сам едва ли не угодивший под разрывы осколочных снарядов. Нет, ну а что? По командирскому виллису «самураи» действительно могли бы отстреляться… И вот я получил одну из высших боевых наград СССР, серьезно повлиявшую на дальнейшую мою службу — в том числе и в Корее, в качестве военспеца.

К слову, при прорыве пограничных укрепрайонов Маньчжурии было куда жарче, а моя батарея «набила» куда больше. Но за эти бои, в целом рядовые по меркам Отечественной, меня награды обошли стороной — хотя парочку моих представлений на артиллеристов все же удовлетворили… Выходит, прав оказался капитан Боев, отрядив меня на Дальний Восток — тут ордена было действительно легче получить!

Хотя ведь не за награды же воюем… Это в госпиталях, когда немного оклемаешься и пойдешь на организованные для выздоравливающих танцы, очень приятно нацепить на грудь награды, надеясь произвести впечатление на девушек из медперсонала или местных женщин, также изредка заглядывающих на танцы.