Коридоры кончаются стенкой
Шрифт:
Именно жить. Скоро свершится Верховный суд. Был уверен, что приговорят к высшей мере, но надежда не покидала.
18
— Ну что ж, Малкин, помотали мы друг другу нервы — пора и честь знать. Выполним формальности и, как говорят, с богом?
— Пожалуй, — угрюмо ответил Малкин и почувствовал, как по телу пошли мурашки. «Господи!..» — подумал и осекся: с тех пор, как связался с большевиками, бога проклял, а верующих возненавидел.
— Уточним некоторые эпизоды вашей вражеской
— Как вам будет угодно. Вам, ведь, виднее.
— Ну, коль вы со мной согласны, не будем терять время. Какое отношение вы имели к шахтинскому делу?
— Третьестепенное. Выполнял отдельные поручения Курского.
— А если поконкретней?
— Разыскивал, задерживал, доставлял, иногда допрашивал. Короче — на побегушках.
— С самого начала?
— Когда и с чего оно началось — я не в курсе.
— Странное равнодушие. Такое громкое дело, а вы не в курсе.
— Я-то с делом в полном объеме не знаком. Ту малость, что знаю, — почерпнул из случайных реплик, сообщений прессы, прочих источников. Знаю, что там пресечена грандиозная вредительская работа.
— Какая именно?
— Под руководством прежних владельцев шахт, проживавших за границей, организовывались обвалы, затопления шахт, поломки…
— Кто начинал дело?
— Тамошний начальник экономуправления Зотов… или Зонов — точно не помню. Была проведена мощнейшая агентурная разработка.
— Вы в ней принимали участие?
— Нет. — Меня подключали к делу периодически. Я тогда работал в Кубано-Черноморской ЧК, своих дел хватало, и Попашенко — мой непосредственный начальник — просил Курского не отвлекать его сотрудников.
— Что конкретно вы можете рассказать по этому делу?
— Ничего, кроме того, что рассказал. Могу только повторить слышанное мною от Курского и Попашенко, что ход следствия контролировал лично товарищ Сталин как член коллегии ОГПУ от ЦК.
— Вы в этом уверены?
— Я передал вам то, что лично слышал от Курского и Попашенко.
— Ясно. В девятнадцатом вы участвовали в подавлении вешенского мятежа?
— Да, я работал тогда в Особом отделе Девятой армии.
— Каким образом вы оказались в низовых станицах Хопра?
— После приезда Белобородова и короткой, но крепкой разборки, которую он учинил, состоялся приказ штаба армии о направлении в станицы, еще не охваченные восстанием, опытных работников, в основном чекистов, на которых возлагалась обязанность, не прибегая к массовому террору, провести мероприятия упреждающего характера.
— Вы оказались одним из тех опытных работников. Правильно я вас понял?
— Правильно.
— Какое задание вы получили?
— Создать отряд из местных активистов, силами этого отряда изъять оружие у казаков, выявить и изолировать бывших офицеров казачьих войск старой армии, способных поддержать мятеж.
— Как вы справились с заданием?
— Нормально.
— И вы развернули массовый террор?
— Да… Нет… Как сказать… Расстреляли нескольких казаков, у которых обнаружили оружие.
— И добились успеха?
— Наоборот. Отряд стал катастрофически распадаться.
— Вот видите! А вы ожидали иной реакции? Белобородов — старый троцкист. Почему вы бездумно выполняли его указания?
— Насколько мне известно, к троцкистской оппозиции он примкнул в середине двадцатых годов. В девятнадцатом троцкизмом еще и не пахло. На Северный Кавказ он прибыл с мандатом, подписанным самим Лениным. Как я мог не подчиниться?
— У вас возникли подозрения в отношении Белобородова?
— Нет.
— Обязаны были возникнуть. Особенно после того, как вы получили результаты своей неуместной исполнительности.
— Гражданская война — особенная война. Она не подчиняется логике.
— Потому вы и принялись расстреливать преданных вам людей?
— Это уж слишком.
— Слишком. Но вы расстреливали. Причем — собственноручно.
— Не знаю таких случаев.
— Вам напомнить? Разве не вы расстреляли красноармейца Совкова?
— Совкова?.. А-а! Вот вы о ком! Так этого мерзавца следовало четвертовать, а я потратил на него пулю.
— Вы в этом уверены?
— Вполне.
— Расскажите, при каких обстоятельствах вы его убили.
— Совков был из местных. Прибежал сам, запыхавшись, как только узнал, что создается отряд. Лют был, приходилось сдерживать. Когда по рекомендации Белобородова я распорядился расстрелять пятерых казаков, не сдавших оружие, и двоих дружинников, дезертировавших из отряда, он вызвался один сопроводить их к Хопру. Я дал ему в помощь красноармейца, и они ушли, а примерно через час их, избитых, почти волоком притащили казачки и потребовали расстрелять. Что оказалось? Оказалось, что бандит Совков за станицей прострелил каждому ногу, чтоб не разбежались, а на берегу раздел донага, сложил одежду в мешок, зарыл в песок и лишь после этого казаков расстрелял. Бывших дружинников тоже. Как я должен был поступить? В присутствии станичников, сбежавшихся на шум, я сочинил приговор и тут же застрелил Совкова.
— А красноармейца?
— Он был ни при чем. Новобранец подчинился извергу. Считал, что так и надо. Чтобы успокоить толпу, я приказал его арестовать и предать суду военного трибунала. Когда все успокоилось — освободил.
— Вы считаете, что, расстреляв Совкова, способствовали укреплению авторитета отряда?
— Без всякого сомнения.
— И что, после этого казаки сдали оружие и упали перед вами на колени?
— После этого произошли события, заставившие нас оставить Дон.
— Бежать? — уточнил следователь.