Король Муравьев

Верховецкий Макс

Оставшись обессиленным после произошедшего, я упал на спину, тонул в мягкой кровати и переводил дыхание. Но перерыва мне никто не собирался давать. Будто вдохновляясь моими самыми смелыми фантазиями, она опустила голову ниже моего пояса. Свернувшись калачиком между моих ног, Фаэлира была полностью поглощена моим удовольствием. Она наслаждалась каждой моей реакцией, чувствуя сокращения мышц, будто в судороге, на каждое своё действие. Это могло продолжаться вечность, даже легкие покусывания не сбивали мой настрой. Во второй раз мне уже не хотелось отдавать инициативу в её руки, и я быстро сменил наше положение, прервав столь понравившееся

ей занятие. Чем более жёстким я становился, тем больше удовольствия она получала, смертельно выгибаясь на кровати словно кошка. Я обмотал её волосы вокруг руки — это действие было чистой импровизацией, но оно заставило дрожать всё её тело, покорно ожидавшее своей участи. Я не вкладывал в свои действия никаких скрытых смыслов — для меня это была просто неутолимая жажда близости. Больше всего я наслаждался, когда прижимался к ней, запирая в своих объятиях. Эти ощущения были прекрасны — я чувствовал теплоту её гладкой кожи, каждое движение, каждое малейшее действие не оставалось без внимания, ощущал, как сильно стучит её сердце, готовое выпрыгнуть из этой прекрасной груди.

Мы часами ненасытно наслаждались друг другом, сплетаясь в единых порывах во имя одного - удовольствия. Всё дошло до того, что у нас попросту закончились силы, и только когда мы уже не могли двигаться, остановились, засыпая на лету. Ох, этот прекрасный и самый крепкий сон... Как же мне было приятно спать, ощущая такую, как она, в своих объятиях.

На утро мы остались вовсе истощены. Благо у нас было несколько дней в запасе, пока собирался совет. Поэтому с особым наслаждением провели еще несколько часов в постели, просто отдыхая и поедая завтраком, так вовремя принесенным нам слугами. Большую часть времени мы молчали, едва перекинулись парой слов. Да и говорить не хотелось, просто было приятно вот так провести время. Даже боль наших, не привыкших к такой нагрузки, тел, казалась приятной. И только мы успели отдохнуть и начать нормально двигаться, как Фаэлира немедля продолжила начатое вчера. Без всяких заигрываний, без предварительных ласк, просто прагматично переходя сразу к делу.

В этом был свой особый шарм. Мы стали пробовать все более откровенные и похабные вещи, пока не насытились удовольствием. И даже это нас не остановило, каждому из нас пришла одна и та же идея — на сколько сильно мы сможем еще возбудить друг друга. Это уже было следующей степенью познавания удовольствия, когда ты более млеешь не от своих ощущений, а от ощущений партнера. Тут уже не важно было, кто в каком положении находился, куда и на сколько заходили наши руки, будто прощупывая границы дозволенного. Мы трогали, целовали и дразнили друг друга везде, где только можно было. Каждому хотелось еще раз довести второго до крайней степени удовольствия, потом еще раз и еще раз...

Глава 31: Иная Власть

Салезино беспардонно ворвался к нам в самый неподходящий, неловкий момент, когда моя голова находилась между ног Фаэлиры. Сама королева будто не обратила внимания на это, продолжая погружаться в пучины удовольствия и направив свой взгляд к потолку, изредка зажмуриваясь от вожделения. Она сидела на краю кровати, выгнув спину.

— Тебя стучаться не учили?.. — единственное, что я успел сказать.

Фаэлира силой вернула мою голову в исходное положение, схватив за волосы, после чего скрестила ноги на моей шее.

— Прошу, не отвлекайся, — прошептала она, находясь на грани.

— Господи, как это мерзко! — сказал Салезино. — Вас больше суток не было видно, лучше бы вы тут друг друга поубивали!

—

Дай еще пятнадцать минут.

После утреннего недоразумения мы с Салезино вышли на небольшую прогулку — во всяком случае, мы с королевой так думали. Ушастый был в хорошем расположении духа, он даже что-то напевал себе под нос. Во избежание всяких неурядиц мы всегда были рядом с ним, особенно это было важно, если на нас снова начнут охоту и подошлют убийц. Поэтому Салезино не мог отходить от нас далеко, ему приходилось таскать нас с собой.

— Я уже изнывал в этих стенах. Не мог понять, чего вы так надолго там застряли, — с легким недовольством говорил он.

— Как ты открыл дверь? Мы думали, что заперли, — сказал я, когда мы вышли к нему.

— Замок с тройной защитой и кодировкой? Проще простого. Я всегда говорю: хочешь что-то спрятать — оставь это на виду. Нет таких замков, которые невозможно взломать, — закончил он свою фразу с гордостью. — Так ты, получается, сделал человеческие тела? — спросил он Фаэлиру.

— Да, мне показалось это более уместным для здешних видов.

— А почему именно себе самки? У тебя же нет пола, насколько я понимаю.

— Этот образ сформировал Арвум.

— У тебя ужасный вкус, — сказал мне Салезино.

— Ему повезло, что у человеческих самцов двойной набор хромосом, а то мне было бы сложнее формировать свое тело в иных обстоятельствах.

— Адама и Лилит ты же как-то сделала.

— Вот на них я и поняла, что это вполне возможно. Твое семя…

— Все, остановите этот разговор, пока меня не стошнило! — перебил ушастый, не желая слушать мерзкие подробности.

Салезино оказался на удивление интересным гидом. Он был сведущ во многом, особенно в истории НГАС, и его экскурсия больше напоминала язвительный разбор полетов, чем скучный пересказ официальной хроники. Каждый монумент, мимо которого мы проходили, казалось, вызывал в нем смесь презрения и горькой иронии, будто он лучше всех знал всех этих давно умерших героев и их грязные секреты. Даже в его походке появилась неожиданная легкость, когда он вел нас по мраморным аллеям, будто наконец-то получил возможность высказать все, что годами копилось за стойкой бара.

На каждый памятник определенному деятелю он оставлял едкий комментарий. Указывая на самые роскошные изваяния, он постоянно говорил: «Этот был продажным», «Тот на самом деле ненавидел всех вокруг и свою работу», «О, а вот эти генералы поголовно были трусами, отправляя на убой своих солдат…». Его слова висели в воздухе, как запах гари после пожара, и я ловил себя на мысли, что теперь никогда не смогу смотреть на эти лица без тени сомнения.

За всей его внешней наигранностью, будто специальным, показным видом недальновидного ума, оказалось, что он еще более знающий, чем я думал. Простите мне мою недальновидность — я не всегда был самого хорошего мнения о Салезино, но и вы меня поймите: как я мог знать, что такой пьяница является ценителем искусства и истории?

Не про всех Салезино говорил только плохое. Редко попадались памятники и тем, кого он уважал и даже мог знать лично. Но наша туристическая программа не ограничивалась одним лишь экскурсом в историю. Ушастый провел нас в более мрачные и темные уголки этой прекрасной с виду планеты.

Мы зашли в, на первый взгляд, обычное для местной архитектуры здание — такое же слегка вычурное и обрамленное множеством узоров. Там нас встретил робот-помощник, который какое-то время обрабатывал данные, искал ушастого в базе, после чего пропустил нас. Мы зашли в небольшую дверь, ведущую будто в подвальное помещение, где нас ждал лифт.