Королева Тирлинга
Шрифт:
Люди в клетках не вели себя тихо. Конечно, вряд ли от них можно было этого ожидать, но когда заговорщики обсуждали это дело в Новом Лондоне, Джавель совсем не подумал о том, что рабы будут обращаться к ним с мольбами. Даже Торн, похоже, не подумал об этом, но он в любом случае не был бы собой, если бы его это хоть в малейшей степени волновало. Сквозь прутья клеток Джавель видел, как он ехал впереди, невозмутимо направляя своего коня, словно король, выбравшийся на прогулку. Молодой человек вытащил фляжку из кармана и глотнул виски, который обжёг его иссушённое горло. Торн бы как следует наорал на него, если бы увидел это, но Джавелю сейчас было всё равно. Он положил три полных фляжки в свои чересседельные сумки, зная, что выпивка
Торн отрядил четырёх человек на охрану каждой клетки. Помимо лорда Тэра, здесь было ещё несколько дворян, а также группа неплохих тирских солдат. Братья Бейденкурты привели с собой ещё двух кейденов, Дуайна и Авиля, довольно известных бойцов, благодаря чему остальные почувствовали себя спокойнее. При этом, даже будучи заговорщиками, они все были очень обособлены друг от друга, но ехали вместе, объединённые общей целью подобно странникам в кадарской пустыне. Между ними не было привязанности и какого-либо особого уважения. Между братом Мэтью и мелким карманником Аленом сразу возникла взаимная открытая неприязнь. Лорд Тэр держался в отдалении, играя роль разведчика. Джавеля раздражало присутствие Бейденкуртов, не удосужившихся протрезветь даже ради путешествия, а последние несколько дней он провёл, следя за своей клеткой и за клеткой Келлера, который начинал беспокоить его всё больше и больше.
Они совершили набеги на двенадцать деревень, расположенных вдоль берегов Крайза. В поселениях почти не было молодых мужчин, поэтому им не оказали достойного сопротивления. Но Джавель заметил, что Келлер подолгу пропадал в домах и хижинах, и потом на некоторых из приведённых им женщин, особенно молодых, были видны следы насилия, а одежда их была порвана и запачкана кровью. Джавель подумывал поговорить об этом с Торном, намекая на то, что не снизится ли цена на порченый товар, но возможность для беседы наедине всё не предоставлялась, и, наконец, стражник подавил в себе это отвращение, шаг за шагом, так же, как ему пришлось подавить все остальные ощущения от этого предприятия. Это далось ему ужасно легко: один за другим рушились барьеры в его голове, подобно замкам из песка под напором прилива, пока он не начал беспокоиться, что однажды проснётся утром и сам превратится в настолько извращённого Арлена Торна, что будет готов пойти на всё для достижения своей цели.
«Элли».
Деревни были настолько удалены друг от друга, что вряд ли кто-нибудь организовал бы погоню за заговорщиками, но Торн всё равно настоял на дополнительных охранниках, и Джавель был вынужден признать его правоту. Из-за дождей уровень Крайза поднялся, и чтобы перевезти клетки через Бет Форд, нужны были ещё люди. При этом следовало обращаться с ними аккуратно: они легко могли получить повреждения, будучи сделанными из простого дерева и предназначенными лишь для пары поездок, и на них было удобно нападать.
– Пожалуйста, - застонала женщина из клетки рядом с Джавелем, который даже подпрыгнул от неожиданности.
– Мои сыновья. Прошу вас. Верните их мне.
Страж Ворот закрыл глаза и затем снова открыл их. С детьми приходилось хуже всего, как и во время каждой отправки. Но Торн объяснил, что для Красной Королевы дети очень ценны, возможно, даже ценнее всего, что они могли бы привезти. Джавель собственноручно похитил нескольких: двух маленьких девочек из Лауэлла, малыша, едва научившегося ходить, и мальчика из Хейвена и одну малышку из Хеймаркета, взяв её прямо из колыбели. Клетки с детьми были четвёртой и пятой по счёту в ряду, прямо посередине, и он благодарил Бога, что его не назначили охранять их, хотя их обитателей всё равно было хорошо слышно. Малыши, особенно те, которых ещё рано было отнимать от груди, вопили почти непрерывно в течение первых двух дней поездки. Теперь они, к счастью, замолкли, так же как и остальные узники, у которых слишком пересохло в горле. У Торна
«Пока что ты мне нужен, - подумал Джавель, глядя на Торна сквозь прутья клетки.
– Но если попадёшься мне как-нибудь ночью один, в Кишке... то больше меня не одурачишь».
– Пожалуйста, - прохрипела женщина.
– Дайте мне моего младшего, моего малыша. Ему же нет ещё и полугода.
Джавель снова закрыл глаза: жаль, что он не посадил её в другую клетку. У неё были такие же светлые волосы, как и у Элли, и когда он вырывал сына у неё из рук, его внезапно поразила страшная уверенность: Элли видела его. Она видела всё, что он натворил. Эта уверенность немного ослабла, пока караван продвигался вперёд, а рассвет уступал место утру, но потом возникла новая проблема, о которой он не подумал раньше: как объяснить Элли её освобождение? Она была хорошей женщиной и скорее бы умерла, чем купила свою свободу страданиями других. Что она скажет, если узнает, что он сделал?
Когда Джавелю было десять, его отец отвел его на скотобойню, в приземистое здание из дешевой древесины, где он работал. Возможно, отец хотел таким образом научить его чему-нибудь, или он хотел, чтобы Джавель последовал по его стопам, но в любом случае этот поход привел к противоположному результату. Десятки молодых бычков, стоявших в ряд, молча ждали своей очереди на вход в это здание через огромные ворота. Но вот коровы внутри здания совсем не были тихими. Оттуда разносилась какофония звуков, мычание и визг, а за всем этим слышались тяжелые удары.
– Куда они уходят?
– спросил Джавель.
Но отец не отвечал и просто смотрел на него до тех пор, пока он не понял.
– Ты убиваешь их?
– А откуда, по-твоему, берётся говядина, сынок? Если уж на то пошло, то откуда, по-твоему, берутся деньги?
Когда они вошли в здание, запах крови и сильная вонь гниющих внутренностей тут же ударили в нос Джавеля, от чего его стошнило завтраком прямо на отцовскую обувь. Он запомнил этот запах на всю свою жизнь, но именно дверь скотобойни оставила глубокий отпечаток на детской психике Джавеля: широко открытая дверь, а за ней всепоглощающая тьма. Бычки зашли внутрь, они кричали в темноте и больше никогда не вернулись обратно.
Шесть лет назад, когда Элли забрали в Мортмин, Джавель тихо ехал позади отправки несколько дней, не зная, что планирует делать. Он мог видеть Элли в четвертой клетке, ее яркие светлые волосы были видны даже на расстоянии, но из-за решеток между ними словно лежала бесконечность. И даже если бы он смог успешно атаковать отправку, чего никому никогда еще не удавалось, куда бы они затем пошли?
Бычки, по крайней мере, не знали, что их ждало. Судьба же Элли всё лето отражалась у неё в глазах: это было то немногое, что Джавель помнил отчётливо. В Мортмине такой красивой женщине нашли бы только одно применение, так же как на скотобойне было лишь одно применение бычкам. Они заходили и больше не возвращались. Но теперь он заберёт её обратно. Он почти видел её сейчас, будто смутный силуэт в тёмном дверном проёме, и больше не слышал мольбы той женщины позади о своих сыновьях. В концов концов, она утихнет.
С каждой минутой становилось всё жарче, и мулы начали упрямиться. Они были кадарской породы, приученные к напряжённой работе и палящему зною, но, похоже, груз нравился им не больше, чем Джавелю. Ему не приходилось погонять их плетью во время пути, но сейчас уже не было иного выхода, и он вместе с Арном Бейденкуртом расположился перед третьей клеткой с плетьми наготове, если вдруг животные начнут притормаживать. Пользы это не принесло. Движение каравана постепенно замедлилось настолько, что Торн подъехал к клеткам и заорал на Йена, отвечавшего за мулов.